- А это уже наше между ним дело…
Матрена Степановна ушла к печи. Некоторое время никто ничего не говорил. И только было слышно, как позвякивали детали пулемета да гремела конфорками хозяйка.
Потом Кнут подмигнул Поддувайло, кивком головы указал на Беспризорного:
- Опять Иван стихи пишет.
Беспризорный положил карандаш на подоконник. Ответил:
- Первую строчку придумал. «Жестокое слово «засада»…»
- Верно, - согласился Кнут. - Слово такое, что кровью от него пахнет, как… Ищу культурное сравнение. Как из ствола порохом.
- Слово обыкновенное, - отозвался Иван Беспризорный. - Только очень старое. Придет время, и оно умрет.
- А разве слова умирают?
- Конечно. Только не так легко, как люди.
- А я не верю, - возразил Кнут. - Что их, чахотка поедает?
- Время хуже чахотки. Вот пример. Ямщик - мертвое слово. Потому что нет на Руси ямщиков. Последний, может, уже полвека в земле лежит.
- Значит, когда-нибудь и последняя засада будет?..
- Выходит, так.
Боря Кнут лицом посветлел, точно небо на рассвете:
- Братцы, кто знает: вдруг наша засада и есть самая последняя.
- Все может быть… Гадать не время, - ответил Беспризорный, всматриваясь в окно, и с тревогой добавил: - Лобачев вернулся.
Они услышали цокот копыт во дворе. А вот уже и Лобачев вбегает в комнату:
- Бандиты!
- Много?
- Десятка три. В километре от оврага. Двигаются в нашем направлении.
Поддувайло выпрямился. Руки ниже пояса. Пальцы в смазке.