Высокий, плечистый, стройный, с седеющей головой и вислыми запорожскими усами, Воронин одним своим взглядом пугал Анастасию.
Однажды он вошел в ее комнату. Настенька сидела на кушетке, поджав ноги. Читала французскую книгу, Французскому языку ее научила мать. Мать была женщиной, совершенно не приспособленной к новой жизни. Но французский язык знала лучше, чем русский. За год до смерти она начала особенно серьезно заниматься с дочерью. Анастасия не только свободно говорила по-французски, но и читала и писала. И больше того, иногда даже думала на французском языке.
Воронин остановился перед кушеткой. И Анастасия, не поднимая взгляда, сжалась в комок, будто ждала, что он подомнет ее, раздавит.
- Так запомните еще раз… Вы моя племянница, приехали из Ново-Минской. Тятька с мамкой в тифу, а может, от голоду померли. Наряды свои московские - платьица, туфельки - подальше заховайте. И книжки эти тоже. Племянница кубанского казака не может читать по-аглицкому или немецкому…
- А по-французскому может? - не сдержалась Анастасия.
- Нет.
- Хорошо, - прячась за раздражение, как за щит, сказала Анастасия. - Я выполню все, что вы сказали. Но я хочу видеть отца.
- Сейчас это невозможно.
- Тогда я возвращаюсь в Москву. Мне надоело затворничество. Я не привыкла к такой жизни, без друзей, без подруг…
- Отпускать вас отсюдова не велено. Я за сохранность вашу башкой отвечаю.
- Ничего не понимаю. Ничего… Я напишу отцу…
- Только не сегодня. На следующей неделе. Всему свой срок.
Анастасия поднялась. Она доставала Воронину до подбородка. Почувствовала тошнотворный запах табака и самогона. И шагнула в сторону. Прильнула к окну.
- Барышня, - сказала Воронин. - На чердаке в стружке хранятся груши и яблоки…
- Принесите, - оборвала Анастасия. Она считала, что нужно показать характер. И насмешливо добавила: - Или вы хотите подняться со мной на чердак?
- Мы хотим, чтобы у вас не был бледный цвет лица, - сказал хмуро Воронин. И кашлянул.
На другой день геологи куда-то ущли еще ранним утром. С рюкзаками, кирками, лопатами. И пелена дождя скрыла их, как скрывала и горы и дорогу.
Сам отлучился из дому вчера к вечеру, велев женщинам крепко запираться и не впускать в дом никого ни под каким предлогом.
Старуха пекла хлеб. Анастасия любила смотреть, как жена Воронина возится у печи, совершая удивительное таинство серьезно и молчаливо. И в доме, и даже во дворе стоял запах свежего хлеба, сладковатый, хмельной запах.
Часам к трем погода прояснилась. Небо стало синим-синим, с круто замешенными белыми облаками, которые плыли с юга над вершиной горы.
Анастасия подошла к ограде. И смотрела вверх. Ощущение времени исчезло, незаметно, как порою исчезает боль.
- Добрый день или, вернее, вечер, - сказал мужчина.