Уже через десять секунд Левка деловито удалялся в сторону промтоварной базы курортторга.
- Сивый! - позвал Бокалов.
Сивый остановился, удивленно повернул голову и не веря своим глазам, произнес:
- Граф?!
Бокалов положил ему руку на плечо. Обнявшись, как два старых добрых приятеля, они пошли по скверу.
- К твоей матери сегодня приходили из милиции. Сказали, что ты смылся.
Сивый замолк, дернул носом.
- И все? - спросил Граф.
- Объявишься - велели им сообщить…
- Сообщают сводки погоды. И то лишь для Москвы. Ладно. Жрать хочется. Сколько выбрал?
Сивый раскрыл бумажник:
- Поужинать хватит…
От Сивого несло чесноком и папиросами.
- Босяк ты, - сказал Граф. - Выходишь на вечерний променад, а жрешь чеснок, словно цыган на ярмарке.
Сивый виновато ответил:
- Забыл я.
Они вышли к морскому вокзалу - двухэтажному выбеленному зданию с пузатыми колоннами у входа и тяжелым лепным портиком.
На клумбе опадали последние цветы. Скамейки стояли грязные, и краска лезла с них охотно, словно шерсть с линялых кошек. Фонарь на боковой аллее не горел…
Граф оглянулся. И схватил Сивого за локоть. На скамейке, низко опустив голову, сидела женщина. У ее ног стоял чемодан. Сивый понимал Графа без слов. Они подошли к женщине. Она дружелюбно посмотрела на них. Они увидели, что она молодая. С короткой стрижкой. Упрямым скуластым лицом. Женщина сказала:
- Мальчики, вы не подскажете, где мне найти сапожника?
- Я могу чинить обувь, но у меня нет лапки, - ответил Граф Бокалов.
Затем поднял палец и, как маленькому ребенку, пригрозил: