— Это выкуп за невесту. Я думаю, они неплохо зажили, хотя в книге об этом ничего не сказано. Когда он умер, у него осталась дочь, которую тоже назвали Этэйн, в честь матери. Она вышла замуж за Кормака, короля Улэйди. У них родилась дочь, а сыновей не было, и тогда Кормак выгнал ее, а позже женился на ней снова и заявил, что его дочь должна быть убита. Повинуясь его приказу, два раба привели ее к обрыву, чтобы сбросить вниз, но тут она улыбнулась им такой чарующей улыбкой, что они не смогли выполнить приказ, а вместо этого отвели ее к стаду коров на одном из пастбищ Этирскела и вырастили ее там, и она выросла великолепной вышивальщицей, и не было никого во всей Ирландии достойнее ее.
— Чушь какая! Какая глупая книга!
— Там кровь на каждой странице.
— А зачем ты стал ее читать? Ты же не ирландец.
— Совсем не обязательно быть ирландцем, чтобы читать книгу об Ирландии.
— Ты ничего не слышишь, Гарри? Какой-то шорох?
— Может, какой-нибудь зверек?
— Вот! Я опять его слышу!
Теперь он тоже услышал шорох. Ему показалось, что Шуршит сзади него, но, оглянувшись, он увидел только тени — свою и Кэтлин, рюкзаки и палатку.
— Не о чем беспокоиться, — сказал он.
Она тоже оглянулась.
— Мы оба будем спать в палатке, Гарри?
— Нет, только ты. У меня в рюкзаке есть одеяло, и я буду спать здесь.
— Ты замерзнешь.
— Не замерзну, — он вынул сигарету изо рта. — Кэти, а почему бы тебе, собственно, не пойти спать, ты же наверняка устала.
В первый раз она не стала спорить, а просто подняла с земли носки и ботинки. Он надел свои. Вдруг она раскрыла рот в изумлении и застыла, глядя через костер. Там стоял Фифайфо-фам, во весь свой десятидюймовый рост, глядя на них через костер с жаждой крови в своих крошечных глазках.
— Гарри, смотри, он выбрался из моего рюкзака! Но как же? Я же спустила пружину… — И тут она вскрикнула: — Гарри, да он же живой!
Он уже схватил свой Фолц-хедир. Вскочил на ноги. Но целиться было некогда; вместо этого он ударил Фифайфофама ружьем, как бейсбольной битой, когда тот прыгнул на него через огонь, и отшвырнул гомункулуса в темноту.
— Кэти, ради Бога, одевай скорее свои ботинки! — крикнул он.
Медленно отходя от огня, он водил лучом фонарика по опавшей листве в поисках упавшего гомункулуса. Кэтлин, натянув ботинки на босу ногу, стояла к нему так близко, что он отчетливо слышал ее дыхание.
Не обнаружив следов гомункулуса, он сказал:
— Наверное, он убежал.