— Два стула?
— Если Вы не возражаете, сэр.
— Принесите еще стул, Смит.
— Сейчас, сэр.
Два стула были принесены, и Тимоти поднял длинный и легкий, как бальса, дар и разместил его так, чтобы на сверток падал свет.
— Ну-с, молодой человек по имени…
— Тимоти, — подсказал мальчик.
— Тимоти, у меня много дел. Чего ты хочешь?
— Сейчас, сэр.
— Ну?
— Тому назад две тысячи четыреста лет и девятьсот миллионов смертей, сэр…
— О, Боже, это изрядно. — Д. В. Олкотт подал знак Смиту. — Еще один стул. — Стул был принесен. — Теперь ты в самом деле можешь присесть, сынок. — Тимоти сел. — Давай все сначала.
— Можно я не буду, сэр. Это слишком похоже на выдумку.
— Но все-таки, — медленно проговорил Д. В. Олкотт, — почему же я тогда тебе верю?
— Такое уж у меня лицо, сэр.
— Хранитель музея подался вперед, всматриваясь в бледное, напряженное лицо мальчика.
— Ты прав, — пробормотал он, — ты прав. А что же у нас здесь, — продолжал он, кивая на вещь, что с виду напоминала большой кокон.
— Это похоже на сверток газет, — ответил, не мигая, мальчик; он не сводил глаз с господина из музея. Но это папирус, сэр.
— Ты знаешь слово «папирус»? Правда, некоторые мальчики знают разные истории о грабителях гробниц и фараоне Тутанхамоне. Мальчики знают о папирусе.
— Да, сэр. Если желаете — посмотрите.
Хранитель, конечно, желал и тут же подошел ближе.
Он собирался лист за листом прозондировать высушенный табак, на который вещь почти точь в точь была похожа, но там и сям проглядывали то голова льва, то крыло ястреба. Затем его пальцы забегали быстрей и быстрей, и тут у него перехватило дыхание.