Если я хочу встретиться со своими, не разыгрывая из себя пьяницу, то нужно немного притормозить. Вот если бы я не выпил последние четыре «маргариты»… Но подобные мысли вовлекали меня в сложную пространственно-временную головоломку, решать которую я был не готов. Достаточно будет притормозить.
Как раз когда я приступил к следующей порции, вечер принял интересный оборот. Кто-то что-то произнес в непосредственной близости от меня, и, подняв голову в попытке уловить смысл сказанного, я увидел перед собой женщину из бара.
– Э? – сказал я с присущей мне обходительностью.
Она стояла за стулом, напротив меня, с застенчивым видом – впрочем, не слишком застенчивым. Она производила прежде всего впечатление добродушия – настороженного, жесткого добродушия. Светловолосая, она была в бледно-голубом платье и синей джинсовой куртке.
– Я спросила, этот стул свободен?
Я задумался, стоит ли отвечать как всегда, когда я хочу показаться занятным, – то есть задушевным голосом спросить, кто из нас истинно свободен. И решил, что сейчас мне это не под силу. Я был недостаточно пьян и в глубине души сознавал, что это просто несмешно. К тому же я нервничал. Женщины не имеют обыкновения подходить ко мне в барах и испрашивать позволения присесть за мой столик. У меня в таких делах недостаточно практики. В итоге я удовольствовался прямым ответом.
– Да, – сказал я. – И вы абсолютно свободно можете им воспользоваться.
Женщина улыбнулась, села за стол и заговорила. Я быстро выяснил, что ее зовут Рита-Мэй. Она живет в Новом Орлеане уже пятнадцать лет, переехала сюда из какой-то богом забытой дыры под названием Хоума, в глуши Луизианы. Работает в одном из магазинов, расположенных дальше по улице Декатур, около площади, продает туристам наборы каджунских [3] специй – работа сносная, оплачивается неплохо, но не слишком увлекательная. Она была замужем, но брак распался четыре года назад, закончившись обоюдным равнодушием. Детей у нее нет, и она не считает это большой потерей.
Эти сведения были представлены мне с замечательной краткостью и, что особенно приятно, без отклонений от темы и не относящихся к делу деталей. Я любезно сидел, потягивая коктейль, а она умело вытягивала из меня более скромную порцию аналогичной информации. Мне тридцать два, поведал я ей, я холост. Владею небольшой компанией по разработке программного обеспечения в Лондоне, Англия, живу в компании вялого кота по кличке Колючка. Мне очень нравится традиционная кухня Нового Орлеана, но я плохо знаком с местными заведениями – кроме Французского бара с его muffelettas, которые я обожаю, и кафе Мамы Сэм, где подают po-boys, [4] которые, по моему мнению, перехвалены.
После часа беседы и еще трех «Маргарит» наши колени дружески сблизились, а к половине двенадцатого моя рука оказалась на спинке ее стула, и женщина удобно оперлась на нее. Возможно, потому, что мы так быстро покончили со всякой чушью, с Ритой так легко было проводить время. Неважно. Я веселился.
Риту-Мэй, казалось, не оскорбила горячность моих чувств по отношению к вампирам; мне доставила удовольствие ее готовность признать, что все это чепуха. Я уже хотел поднять руку, чтобы заказать еще выпить, когда заметил, что бармены ушли домой, оставив на стойке бумажку, на которой от руки было нацарапано: «Эй вы, двое, почему бы вам просто не свалить отсюда?»
Вообще-то кто-то, конечно, в баре остался, но было ясно, что выпить нам больше не дадут. Несколько минут я напрягал свой недюжинный интеллект, пытаясь решить эту проблему, но передо мной мелькала лишь череда вопросительных знаков. Затем я внезапно обнаружил, что нахожусь на улице, причем не припоминаю, чтобы я вставал из-за стола.