Кстати, есть непроверенная версия, что эрцгерцог Фердинанд хотел, сев на престол, снова переформатировать страну, объявив её Австро-Венгро-Славией. Напряжённость росла: славяне, вдохновленные успехом русских войск на Балканах, не хотели больше мириться с положением второсортных подданных Габсбургов. Но не всем это нравилось. Лидеры национально-освободительного движения понимали, что высокий статус славян в империи снизит накал борьбы за самоопределение вплоть до отделения. Кстати, не все славяне кипели пассионарностью, как сербы и болгары. Не верится мне, что герои Гашека, покинув «пивницы», пошли бы на баррикады ради свободы и независимости. Может, именно за это просвещённые чехи и недолюбливают автора «Похождений бравого солдата Швейка»? Так или иначе, организация «Чёрная рука» дотянулась до несчастного Фердинанда и его беременной супруги. Вскоре на Балканах поднялось мощное славянское государство Югославия, выстроенное по имперскому принципу. А могло быть иначе? Не знаю, но когда сегодня за сорок минут доезжаешь из Вены в Братиславу, чтобы поесть гусиной печёнки, думаешь: «Наверное, могло…» Дружнее надо жить империям, глядишь, уцелели бы, но тогда бы они не были империями.
В России тоже власть вела с населявшими её народами свою игру, используя традиционные кнут и пряник. Бояр и воевод за лишние обиды, чинимые неруси, царь порой сурово наказывал. Своих русских смутьянов карали куда как строже: Пугачёву отрубили голову, а генералиссимусу Тадеушу Костюшко, пролившему крови не меньше, сохранили жизнь, а потом отпустили восвояси, вручив 12 тысяч рублей (примерная стоимость 1000 крепостных душ) Декабристов повесили, а Шамиль доживал век на обильных казённых харчах в Калуге, дети его были обласканы при дворе. Говорят, когда его, пленённого, полмесяца везли к месту ссылки, он вздохнул, мол, если бы знал, что Россия такая большая, никогда бы не стал с ней воевать. Впрочем, генерал Дудаев знал, даже излетал СССР вдоль и поперёк. А толку? История мне напоминает иногда даму, которая пользуется всеми мыслимыми способами предохранения и регулярно при этом залетает.
О межнациональной политике большевиков мы уже в этих заметках говорили, и не раз. Добавлю, она всегда была извилиста, противоречива и зависела от текущих задач, ибо к чему заморачиваться принципами, если впереди всё равно маячит слияние наций. Но учитель истории, поставивший мне в 10-м классе пятёрку за реферат «Советский народ — новая историческая общность», лет через 10 эмигрировал в Израиль. В 1920-е, когда надо было максимально ослабить русский народ, в котором ошибочно видели ресурс для реставрации монархии, советская власть в конфликте казаков с горцами горячо поддержала кавказские народы. «Расказачивание» по жестокости и размаху мало чем уступает холокосту. Однако через два десятилетия во время Великой Отечественной войны советская власть казаков, отважно воевавших, реабилитировала, частично вернув былые привилегии, а вот их вчерашних супостатов — горцев и некоторые другие народы наказала депортацией. Думаю, карала она не столько за коллаборационизм, этим грешили и другие народы, но прежде всего, мне кажется, за неблагодарность. Сталин, как человек с Кавказа, был очень чувствителен к этому: мол, мы вас холили и лелеяли, вознесли над русскими, а вы за предоброе презлым отплатили!
В руках государства есть ещё один мощный инструмент межнациональной политики, ведь мало быть отдельным этносом, надо ещё, чтобы власть тебя признавала таковым. А разве бывает по-другому? Да сколько угодно! Поляки в упор не видят кошубов. На Украине отказывают в праве русинам считаться самостоятельным народом, хотя у этнологов на этот счёт сомнений нет. Наоборот, учёные весьма скептически относятся к этнониму «украинец». В самом деле, много ли общего у галичанина, харьковчанина и одессита? Про Донбасс и говорить нечего. А поди ж ты — титульная нация! Лет десять назад у меня в радиоэфире возник спор с киевским академиком, который, упрекая нас, всё время твердил: «Вот вы, россияне…» «Вы кого имеете в виду?» — уточнил я, не выдержав. «Вас, русских…» — «Тогда, так и говорите. Россиянин — это гражданин России, он может быть русским, башкиром, якутом, евреем, аварцем… Вот вы сами-то, кто по национальности?» «Я… украинец…» — неуверенно ответил он. «Допустим, а если бы вы были русским, но при этом гражданином Украины. Как вас называть в таком случае?» «Украинцем!» — с нарастающей обидой ответил он. — «Но так не бывает!» «Бывает!» — в его голосе послышалась угроза. «Зря! Запутаетесь. Возьмите пример с России, — посоветовал я, — введите термин «украинянин», он будет обозначать гражданство, а «украинец» — национальность…» «Не хочем!» — взревел академик так, что ведущий испугался. «Тогда у вас всё плохо закончится…» — предостерёг я и, к сожалению, не ошибся.
Казалось бы, плёвое дело, как себя называть. Может быть, вообще не стоит циклиться на племенной принадлежности? Такая точка зрения существует, особенно среди тех, кто затрудняется с самоидентификацией, испытывая раздвоение этнического сознания или считая себя по национальности «москвичом», «парижанином» или «брайтон-бичом». О таких людях я писал выше. Кстати, в современной российской науке преобладает конструктивистское понимание этноса, мол, в реальности он не существует, а только в воображении людей. Кровь не имеет значения, важно, кем себя человек считает. Если африканец выучит русский язык, прочитает Пушкина и научится варить щи, он станет русским. Тех, кто думает иначе, презрительно называют примордиалистами. Думаю, наши конструктивисты и подсказали власти изъять графу «национальность» из паспорта, считая её ненужной, даже вредной, усугубляющей межплеменную рознь. Но у подавляющего большинства, отчётливо сознающего, какого они роду-племени, эта графа затруднений не вызывает и даже предпочтительна, судя по тому, что в некоторых автономиях ввели вкладыши, куда по желанию гражданина вписывается его национальность, чтобы не забыл.
Наша просвещённая власть, озабоченная формированием гражданского общества, изымая пресловутую графу из паспорта, рассуждала, видимо, так: для государства любой человек — прежде всего гражданин России, независимо от разреза глаз, цвета волос, формы носа и языка, на котором говорили его предки, а возможно, продолжает говорить и он сам. Скажем, судье вершащему закон, не важна ваша племенная принадлежность, хотя этнические преступные сообщества существуют. Если гражданину лишний раз не напоминать о его национальности, то чаемая российская политическая нация сложится быстрее и будет прочнее. Так ли это? Возможно, но пока оттого, что из паспорта исчезла эта графа, а из анкет пресловутый пятый пункт, я не перестал ощущать себя русским, мои друзья соответственно — татарами, евреями, аварцами, карелами и т. д. Национальность ведь не в графе, а в сердце или в голове. У кого как… В общем, налицо обычный административный эксперимент, причем более гуманный, чем в иных европейских странах, где в анкетах появились вместо пап и мам, родитель-А и родитель-Б.
Но возникает неувязочка. Как от родителей, чей пол теперь обозначают литерами, появляются дети, я ещё могу сообразить, но объясните мне, на каких правовых основаниях у нас имеются автономии, носящие имена Татарстан, Коми, Саха-
Якутия, Калмыкия, Адыгея? Нет, я не унитарист, я, как говорится, поддерживаю, одобряю, желаю процветания им именно в таком автономном качестве. Но, согласитесь, если для государства не существует национальности граждан, то почему для него должны существовать национальные субъекты? Откуда они взялись? Зачем на планете, где размножаются с помощью почкования, будки с буквами «М» и «Ж»? Откуда мы знаем, что в Калмыкии живут калмыки, если их этническая принадлежность нигде не зафиксирована. У них заметный разрез глаз? Ладно. А карела от русского сразу не отличишь, но Республика Карелия вот она, на карте.
Можно, конечно, сказать, что это просто дань исторической традиции: есть же во Франции — Нормандия, Прованс, Шампань и даже Коньяк. Но, во-первых, такое сравнение очень не понравится титульным народам наших автономий, во-вторых, у этих провинций нет конституций, а в-третьих, там не говорят и не ведут делопроизводство на шампанском или коньячном языках. Более того, изначально смысл наших автономий в том и заключается, чтобы развивать и сохранять национальную самобытность того или иного этноса в многонациональном федеративном государстве. Плохо ли это? Замечательно! Благодаря такой политике в России не исчез ни один малый народ. Что же смущает? Скажу: абсурдистская логика и теоретическая беспомощность в государственном строительстве. Помните, мы уже говорили про то, что в конституции СССР тоже была одна маленькая неувязка: забыли прописать процедуру выхода из Союза. А чем все кончилось?
Но ведь национальность граждан всё равно учитывается, например, при переписях населения, этническая статистика всё-таки ведётся, что необходимо, скажем, для прогнозирования электоральных предпочтений, и тогда возникает другой вопрос. Почему это происходит втайне от общественного мнения? Разве этническая принадлежность — дурная болезнь, которую надо скрывать? Не думаю…
Мне кажется, исчезновение графы «национальность» не может нравиться тем, кто ощущает полноценную связь со своим народом. Русских это касается в первую очередь, и вот почему. В заметках не раз говорилось, что мы в силу многих исторических причин стали в Отечестве чем-то вроде «этнического эфира» — русскими по умолчанию, что слово «русский» довольно редко присутствует в нашей официальной риторике, информационной сфере, где его до сих пор как бы стесняются. Как член президентского совета, я много лет присутствую в Кремле на вручении государственных наград. Представители наших национальных автономий, принимая знак отличия, не забывают добрым словом помянуть свой, пусть даже совсем небольшой народ. Мал золотник — да дорог! Но я не припомню, чтобы кто-то обмолвился о своей принадлежности к великому русскому народу. Приучили-таки. А теперь ещё и сам «пятый пункт» убрали.
Можно, конечно, резонно заметить: другие этносы нашей страны оказались в таком же положении. Но вот ведь какая недодумка вышла: остальные народы, лишённые теперь как бы национального штрихкода, имеют при этом свои автономии с чиновничьим аппаратом, культурно-просветительскими учреждениями, с ресурсами, направляемыми на развитие титульного народа. Они являются консолидирующим и конституирующим центрами как для компактно живущего на исторических землях этнического ядра, так и для диаспоры. Кроме того, чем меньше народ, тем крепче он держится за своё родовое имя, язык, обычаи. Русские такого консолидирующего, сакрального, если хотите, центра не имеют. В романовской империи таковой была Первопрестольная, где сохранялись традиции, обычаи, нормативный язык, развивалась национальная мысль, в том числе и славянофильская. Неслучайно прогрессист Чацкий в сердцах обмолвился: «Дома новы, а предрассудки стары». То, что руководит человеком «пред рассудком», помимо расчёта, ох какая трудно искоренимая вещь! Теперь Москва — это Вавилон с непременным плачем на реках вавилонских. Полагаю, неслучайно содружество русских традиционалистов «Изборский клуб» выбрало для себя имя старинной северо-русской крепости Изборск, от которой мало что уцелело…
Справедливости ради должен сказать, наша федерация с точки зрения поддержания этнического разнообразия выстроена образцово, можно мастер-классы проводить с лидерами многонациональных держав, а Украина прямо-таки напрашивается на практические занятия с участием российского спецназа. У нас каждый, даже самый маленький народ имеет возможность учить детей на родном языке, развивать свою культуру, экономику, участвовать в управлении не только своим родным краем, но и выходить на федеральный уровень. Центральная власть делает всё возможное, чтобы показать и доказать автономиям: в единой семье российских народов им будет лучше, комфортнее, безопаснее, а повторять «парад суверенитетов» бессмысленно и опасно. Думаю, лучше других ощутила это на себе Чечня, возрождённая из разрухи и расцветшая после замирения. Что и говорить, не каждый автономный лидер — кунак Путина. Кстати, вы заметили, как незаметно, без шума президенты республик стали, по крайней мере, в информационном пространстве именоваться просто «руководителями» и «главами»? В результате в стране остался один президент, что абсолютно правильно. Страна, в которой дюжина президентов, долго не простоит, разделившись в себе…
Поддержка национальных регионов — это не только бюджетные вливания. Огромную роль играют символические действия и жесты. Ну где ещё столица государства уступит историческое старшинство региональному центру? Боже, как расцвела Казань к моменту празднования своего 1000-летия! Думаю, и под кремлёвской брусчаткой тоже могли найти монетку или фибулу времён легендарных «мосхов», фигурирующих в Библии под именем «магогов». Но ведь не нашли! Старшему брату иногда полезно побыть младшим. А чтобы у казанцев голова не закружилась, через некоторое время очень широко отметили 2000-летие древнего Дербента. Я там был, мёд-пиво пил и запомнил золотые слова, сказанные тогдашним руководителем Дагестана Рамазаном Абдулатиповым. Звучали они примерно так: очень хорошо, что у нас заботятся о самочувствии и благополучии народов и народностей нашей страны, но нельзя забывать, что стабильность и развитие державы в первую очередь зависит от самочувствия самого большого — русского народа, а про это у нас порой забывают…
Продолжу мысль видного государственного деятеля. Если сверхзадача нашей федерации — обеспечить развитие и процветание каждого «сущего в ней языка», то, полагаю, и мы, те, кто «от корня русского», в это число тоже входим. Но пройдите по любому областному центру, не говоря уже о Москве и Питере, много ли вы найдёте вывесок: «Дом русского народного творчества», «Центр традиционной русской культуры», курсы русской кулинарии «Демьянова уха», школа русской песни и пляски «Семёновна», «Беседа ревнителей русского языка», радиостанция «Русский голос», газета «Русский еженедельник»? Не найдёте. Более того, недавно обсуждался конфликт вокруг знаменитого коллектива «Баян». Оказалось, в целях повышения творческого потенциала его решили реорганизовать и заодно… переименовать. Зачем? Кому мешало знаковое для каждого образованного человека название «Баян»? Внятно ответить никто не смог. Но те, кто взрывал в 1920–1930-х годах храмы, тоже потом несли какую-то околесицу. Каганович, тот на все вопросы мрачно повторял: «Проезду мешали…»
А скажите, какие структуры или органы в нашем Отечестве отвечают или хотя бы контролируют на общефедеральном уровне проблемы русских как этноса, состояние его культуры, языка, демографии, уровня жизни, отслеживают миграцию, сохранность русских городов и сёл, что на грани исчезновения? Не будем забывать: русские перенесли в ХХ веке послереволюционный террор, Гражданскую войну, массовый голод, жуткие социально-экономические эксперименты, депортации, потеряли миллионы в войнах, в довершение после развала СССР оказались ещё и разделённым народом. При очевидной депопуляции и склонности к ассимиляции, объясняемой историко-культурными особенностями, должно вести речь о системном кризисе государствообразующего народа России, на что весьма прозрачно намекнул Абдулатипов. Повальное пьянство в русской деревне — это лишь один из признаков неблагополучия: «Пошла по жилам чарочка — и рассмеялась добрая крестьянская душа…»
Так покажите мне тот «русский приказ» в украсно-украшенных теремах царя-батюшки, куда я, заботник-челобитник, могу принести, взыскуя справедливости, скорби и заботы о моём бедствующем племени? Нет такого «приказа». Ну хоть бы какой подотдельчик в Администрации Президента или в Правительстве завели. Даже у коммунистов такой отдел был. Наши центральные властные структуры принципиально наднациональны, и это правильно. Точно так же ведут себя губернские органы власти. Почему? Ну, во-первых, они копируют Москву, во-вторых, правящий слой там традиционно состоит из людей со стёртым или слишком глубоко спрятанным национальным сознанием: так работают карьерные лифты и фильтры. Эту строевую «безэтничность» прививают выдвиженцам в самом начале, и она особенно бросается в глаза на встречах со слушателями Академии государственной службы.
Мне кажется, стёртость национального самосознания становится для нас серьёзной проблемой. Например, она ведёт к снижению чувства ответственности политиков, чиновников, бизнесменов перед соотечественниками. Выполняя завет, оставленный Гоголем писателям, — «проездиться по России», я заметил такую особенность: наши автономии, особенно их столицы (не все, но большинство), выгодно отличаются от русских губернских центров, не говоря уже о районных городах, которые запоминаются лишь красотами, оставшимися от дореволюционных купцов и почётных граждан. Национальные регионы выглядят благополучнее, ухоженнее, богаче, чем русские. Отчасти так было уже при советской власти: помню, в начале 1980-х после Молдавии я сразу поехал в Людиново и оторопел от контрастов. Но теперь эти отличия просто режут глаз.
Вряд ли бюджетные вливания в наши автономии (за известными исключениями) в разы превышают вложения в русские области, хотя без традиционного донорства дело вряд ли обходится. Но главная причина, думаю, в другом: управленческая и бизнес-элита, сформировавшаяся в национальных регионах на основе сначала «коренизации», а потом и «неокоренизации», гораздо серьёзнее относится к будущему своих народов, чем элита русских областей. Это не значит, что там, «у националов», не воруют, не берут взяток, не злоупотребляют. Без этого, видимо, нельзя, если не казнить и не конфисковать, и то всегда отыщутся отчаянные головы. Но, простите за кощунство, патриотизм иногда выражается в понимании того, сколько можно украсть, а сколько дулжно оставить на развод ближним — именно таким словом в Ветхом Завете именуются соплеменники. В какой-то момент просто щёлкает реле племенной солидарности.
Так вот, у русской политической, управленческой и бизнес-элиты такое реле (его ещё можно назвать «этнической совестью») сломано или отсутствует. Отчасти потому, что значительная часть этой элиты не чувствует кровной связи со страной, она готова при случае сняться и улететь в тёплые края. Моя наделавшая шума статья так и называлась — «Перелётная элита». «Перелётные» знают, в случае опасности или утраты выгод всегда можно укрыться там, откуда своих не выдают. Но к этой отчуждённости нам не привыкать, и выше уже говорилось, что русские никогда не преобладали в верхних слоях Российской, да и советской империи. Однако на Руси всегда хватало благотворителей и искренних патриотов. Но, увы, сегодня безответственность перед своим народом стала свойственна даже образцовым русским, чьи кабинеты и офисы заставлены иконами, как монастырские сувенирные лавки. Так они и сматываются из Отечества: одним самолётом вывозят чад и домочадцев, вторым — мешки с валютой, а третьим, грузовым, иконы и яйца Фаберже.
Но ведь чувство долга перед соотечественниками — это не врождённое свойство, не прививка от гриппа. Чик — и готово. Его, это чувство, надо воспитывать, внушать, иногда пришивать суровыми нитками. А почему нет? Курить-то нас отучают по всей строгости карательного здравоохранения. Можно по-разному относиться к Белинскому, Писареву, Добролюбову, Чернышевскому, но так называемые революционеры-демократы, не говоря уже о славянофилах, отличались болезненным, гипертрофированным чувством долга, даже острой вины перед своим народом. Наша классическая литература воспитывала в гражданах ответственность, доходящую до жертвенности. Конечно, не все усваивали, но это другой вопрос. В СССР литература, кино, театр занимались тем же самым, в особо опасных случаях аккуратно именуя народ «трудящимися». Без этих чувств — вины и долга — невозможно понять Платонова, Шолохова, Бондарева, Распутина, Астафьева… А вот из современной российской литературы, которую окормляет почему-то Министерство связи и цифровых технологий, даже тень сочувствия к народу выветрилась, осталось в лучшем случае брезгливое снисхождение. Вот если человеку при советской власти дважды отказали в выезде на ПМЖ, это настоящая трагедия. А когда в одночасье учителя рухнувшей страны оказались нищими, рабочие — безработными, разве ж это катастрофа? Это реформы. К тому же в лесу полно грибов и ягод.
Более того, презрение к стране, к людям, к российской государственности, а то и русофобия стали своего рода маркерами премиальной литературы. В одном романе, помню, автор сообщал в первой же главе, что гимн с детства ассоциируется у него с испражнениями, так как в шесть часов утра его будило радио, всегда начинавшее вещание с гимна, и он брёл в туалет. Надо ли объяснять, что книга получила, кажется, «Букера», и автор вошёл в состав агитбригады, которую за казённый счёт постоянно вывозят на книжные ярмарки. В другом романе неграмотная татарка ужасается, видя на карте страшный силуэт СССР, и этот монстр терзает другие страны. Не важно, что тёмная женщина вряд ли разбирается в политической карте мира (у нас не каждый старшеклассник это умеет), главное — правильная позиция автора, за что была выдана премия «Большая книга». Это напоминает систему.