- Да, Евгений Алексеевич… - проговорил Станкин с напряженным и подчеркнуто внимательным выражением лица.
Раздался звонок, но завуч не отпустил его, и они остались вдвоем в коридоре, сразу ставшем гулким.
Сдерживая голос, Евгений Алексеевич негромко продолжал:
- Я убежден, что комсомолец может говорить не то, что есть в действительности, или не то, что думает, в одном случае: если он выполняет задание Родины в тылу врага. Там это необходимо. Здесь - недопустимо. Я с вас не взыскиваю, - нужно, чтоб вы поняли.
Новый завуч распахнул перед Станкиным дверь 9-го «А» и на мгновение остановился на пороге. Класс встал.
- Станкина задержал я, - сказал Евгений Алексеевич учителю и осторожно затворил за собой дверь.
Вероятно, слова завуча ошеломили Станкина, потому что он, изменив своему обычаю, на уроке написал записку Валерию. В ней он привел замечание, которое получил от Евгения Алексеевича. Передав записку, Стасик то и дело оборачивался назад: «Что скажете?» У Лены был торжествующий вид, у Валерия - невозмутимый. Наконец записка вернулась к нему на парту с односложным ответом Валерия: «Сильно!»
Это Стасик чувствовал и сам.
Стасик привык смотреть на людей, которые воспитывали его и сверстников, как-то со стороны. Ему казалось, что воспитатели с их речами о долге, о возвышенном и героическом существуют для тех, кто учится так себе, у кого хромает дисциплина. Ему они не были нужны, так как он уже был воплощением того, к чему они призывали. Он отлично учился, не нарушал дисциплины, знал, кем будет. И комсомол, в который Станкин вступил вместе со сверстниками, казался ему организацией, работа которой касалась опять-таки не его, а менее сознательных товарищей.
Стасика мудрено было тронуть красивой фразой. Но то, что сказал завуч, тронуло его. Он доискивался: чем?..
На это ответила Лена, которая прочитала записку Стасика, адресованную Валерию.
- Ты не представляешь себе простой вещи, - говорила Лена Станкину после уроков, глядя поочередно то на него, то на Валерия, - что за его словами стоит жизнь! Точно так же, как за всеми словами Ксении Николаевны стоит жизнь.
- Какая жизнь? - Стасику, внешне во всяком случае, снова не изменяли спокойствие и дотошность.
- Хорошая жизнь, красивая! Та, которую прожила Ксения Николаевна. Или Евгений Алексеевич. Жизнь настоящих коммунистов!
- Конечно, Лена… - начал рассудительным тоном Стасик.
- Да это ж просто! - перебила Лена. - Почему мы так слушаем Ксению Николаевну? Потому что она сама живет так, как нам советует.
- Безусловно! - горячо поддержал Валерий.
- Если Ксения Николаевна, - продолжала Лена, - говорит нам: «Не ищите в жизни легких путей», - мы верим ей. Она сама легких путей не искала. И, я думаю, Евгений Алексеевич - то же самое.
- По-видимому, - задумчиво произнес Стасик, - в значительной степени ты права…
- «В значительной степени»! - передразнила Лена. - Каменный ты какой-то, честное слово! Погружаешься с головой в свою геометрию, потом выныриваешь оттуда вдруг и удивляешься чему-нибудь…
- Во-первых, - сказал Стасик, - не в геометрию, а в физику.
- Ну, все равно - в физику!