Дальше все разворачивалось очень быстро. Он действительно успел, не глядя, два-три раза угодить кулаком в чьи-то физиономии. Но мальчишек было слишком много. Валерия живо притиснули к забору так, что он уже не мог размахнуться. И тут его сильно ударили по шее, чем-то острым по ноге и наискось по лицу железным прутом вроде тех, какими мальчишки-конькобежцы цепляются за кузов грузовика. «Паршиво», - подумал Валерий, силясь выдернуть руку и заслонить лицо. Но внезапно от него отпрянули. Отпрянули и стали удирать. Это было невероятно. Однако через мгновение все разъяснилось: по переулку мчались Лена и два милиционера. Увидя Валерия - живого и даже стоящего на ногах, милиционеры были, казалось, заметно успокоены. Должно быть, со слов Лены, происшествие рисовалось им куда в более мрачном свете, и, быть может, они теперь считали, что масштаб переполоха не соответствует значению случившегося.
- Целый, в общем, девушка, твой молодой человек, - сказал добродушно Лене пожилой сержант.
- Ну, я пойду, пост нельзя оставлять, - сказал второй милиционер.
Валерий, приходя в себя, ощупал лицо: болел лоб, на котором наливалась дуля, саднило щеку, немного заплывал глаз. Если б здесь не было Лены, он бы сказал милиционерам: «Не подоспей вы вовремя, покалечили б меня страшно». Сейчас он проговорил только:
- Бывает хуже. Спасибо. Пришлось вам беспокоиться.
- Ничего, - сказал сержант. - Хорошо, не пырнули тебя.
Лена взяла из сугроба горстку чистого снега и приложила Валерию ко лбу. Затем все трое направились к углу улицы, откуда Лена привела сержанта.
- Столько тут во дворах хулиганья, - говорил на ходу сержант, - беда! Знаем об этом, да разве милиции одной с этим сладить? Всем надо навалиться на такую беду - тогда сладим.
Они простились с сержантом, и так как были теперь почти возле Ленивого дома, то Лена предложила зайти к ней, чтоб немедля промыть Валерию ссадины и смазать их йодом. Однако Валерий категорически не пожелал впервые показаться ее домашним в таком растерзанном виде. В результате он пошел домой, а Лена вызвалась его проводить, против чего Валерий возражал очень слабо. Ему не хотелось с нею расставаться, и, кроме того, придя вместе с ним, она освобождала его от необходимости одному все объяснять Ольге Сергеевне.
К счастью, мать ограничилась только тем, что промыла ему царапины перекисью водорода и потребовала, чтоб он прижал к шишке что-либо холодное. Валерий, хоть и с явным опозданием, покорно приложил ко лбу металлическую рукоять столового ножа. Рукоятка была узковата, и синие края шишки остались неприкрытыми.
Лена глубоко вздохнула.
- Я, откровенно говоря, жутко перепугалась, - призналась она, устало улыбнувшись.
- Вообще-то основания были, - ответил он и непоследовательно добавил: - Но, конечно, ты зря…
- Что - зря?
- Хотя, конечно, ты меня спасла.
- Ну, знаешь, с тобой пойми что-нибудь! - шутливо возмутилась Лена.
- С тобой тоже иногда трудно бывает понять! - отпарировал Валерий.
- Например?
- Да вот хоть перед Новым годом - чего ты тогда на меня взъелась?
- А разве я тогда на тебя взъелась?.. - Лена хитро прищурилась, откинула назад голову, точно стараясь отыскать что-то в памяти.
- Представь себе!
- Это, что ли, после группы, где с «бомбой-полундрой» была история?