Она поцеловала его.
Над лагуной кружили созданные им ласточки, безмятежно мелькали в воде рыбки, а его город, гордый и величественный, тянулся до самого подножия залитых лавой гор.
— Ты так и не сказала мне свою фамилию, — напомнил он.
— Ах. фамилия. Да кому интересна девичья фамилия — девушка всегда берет фамилию мужа.
— Женская увертка!
— А разве я не женщина? — улыбнулась она.
Proof of the Pudding (1952)
Бесконечное количество миров существует в каждом цикле времени
Снова Лэнигену приснился этот сон, и он проснулся от собственного хриплого крика. Он, выпрямившись, сел на постели и вглядывался в окружающий его фиолетовый сумрак. Зубы его были стиснуты, а на губах застыла судорожная ухмылка. Он услышал, что сзади его жена Эстелла зашевелилась и тоже села. Лэниген не смотрел на неё. Всё ещё во власти своего сновидения, он ждал осязаемого доказательства реальности мира.
В его поле зрения вошло медленно ползущее кресло. Оно пересекло комнату и с мягким стуком ударилось о стену. Мышцы лица Лэнигена слегка расслабились. Затем он ощутил прикосновение руки Эстеллы, прикосновение, которое должно быть успокаивающим, но которое обожгло, как укус шершня.
— Вот, — сказала она. — Выпей.
— Нет, — ответил Лэниген. — Я уже в порядке.
— Всё равно выпей.
— Нет, спасибо. Со мной действительно всё в порядке.
Он и в самом деле уже высвободился из железной хватки кошмара. Он снова ощутил себя самим собой, и мир снова был привычен и реален. Это было главным для Лэнигена, он не хотел уходить из этого родного мира прямо сейчас, даже если речь шла всего лишь о снотворном и о том расслабленном покое, который оно могло дать.
— Снова этот сон? — спросила Эстелла.
— Да, тот самый… Мне не хочется говорить об этом.
— Хорошо, хорошо, — сказала Эстелла.
(«Она мне потакает, — подумал Лэниген. — Я напугал её. Да и сам напугался»).
Она спросила:
— Милый, который час?
Лэниген посмотрел на свои часы.