В тюрьме было хорошо. Он был на своем месте, с ним считались. В камере было сорок два человека, и каждый знал, чего стоит он, Павел, и Павел знал каждого. Сытно кормили.
Сейчас все нужно было начинать сначала. Но что было делать? Вернуться в Чернигов, где его никто не ждал, где у него никого не было? Или попробовать пристроиться тут? Но где? И как?..
Он вышел из трамвая на площади Богдана Хмельницкого, обошел вокруг памятника, силясь рассмотреть занесенное снегом лицо гетмана, и направился по улице Свердлова к Крещатику.
Его привлекла реклама кинотеатра.
«Пойду пока в кино», — решил он.
Все действие кинокартины происходило на курортах Крыма и Кавказа, словно у людей не было никаких забот. Только купаться в море по утрам и ходить в рестораны вечером.
Павел еще долго бродил по улицам, останавливаясь перед витринами, пританцовывая, — у него мерзли ноги.
Нужно было искать ночлег. В кармане у него осталось семьдесят два рубля — семьдесят два рубля, которые он не истратил из денег, заработанных с таким трудом и таких нужных.
Он решил пойти в гостиницу позахудалей.
Он нашел такую у самого Крещатика.
Дежурный администратор, одноглазый неряшливый человек, не глядя на Павла, равнодушно сказал:
— Паспорт.
— У меня справка.
— С такими справками не принимаем, — сказал администратор, все так же не глядя на Павла, хотя Павел только потянулся к карману, чтобы вынуть эту справку.
— Куда же мне деваться?
— Куда хотите. На вокзале можете подождать, пока придет ваш поезд.
Ему было известно даже и то, что Павлу предстояло куда-то ехать.
Хотелось есть. В камере в это время все уже поужинали пшенной кашей с растительным маслом и неторопливо пили чай.
Павел остановился у киоска, выпил стакан водки, закусил теплым пирожком с начинкой из ливера, похожего на серую глину. Еще десяток пирожков ему завернули в скупо оторванный кусок бумаги, и он пошел по улице, раздумывая о том, где бы ему поесть в тепле.
Примораживало, холод схватывал коленки и покалывал пальцы.
Он вошел в парадное, присел на корточках в уголке у источающих сухое тепло батарей отопления, съел еще три пирожка.
Больше есть не хотелось.