— Флэшмен, — начал Коттон. — Сэр Александер мне тут говорит, что вы на короткой ноге с афганцами.
Имея в виду женщин, я охотно согласился с ним.
— Хм. Так. И вы умеете говорить на их ужасном языке?
— Довольно сносно, сэр.
— А это означает, что намного лучше чем большинство из нас. Ну хорошо. Сам я, наверное, не стал бы, но по настоянию сэра Александера… — при этом Бернс одарил меня улыбкой, от которой у меня сразу зародилось предчувствие чего-то нехорошего, — и принимая во внимание, что вы сын моего старого друга, я решил дать вам одно поручение — поручение, которое в случае успешного выполнения, позвольте заметить, может сыграть большую роль в вашей карьере. Вы это понимаете?
Он посмотрел на меня, потом буркнул Бернсу:
— Проклятье, Сэнди, он же еще так молод!
— Мне тогда было не больше, чем ему, — отвечает Бернс.
— Уф-ф. Ну ладно, надеюсь, что все получится. Теперь послушайте, Флэшмен. Вам наверняка приходилось слышать о гильзаях? Они контролируют перевалы, соединяющие нас с Индией, и это чертовски хваткие парни. Вы были здесь, когда Нотт вел речь об их субсидиях, и вот теперь идут слухи, что политики, эти чертовы дураки — при всем уважении к вам, Сэнди, — решили обрезать их. Субсидии прекратятся — в свое время — но сейчас нам важно убедить гильзаев, что все в порядке. Сэр Уильям Макнотен с этим согласен: он написал в Могалу письмо к Шер-Афзулу, который, как говорят, за старшего в их шайке.
Для меня это являлось лишним доказательством недалекого ума Макнотена, что впрочем, было привычным делом в нашей афганской политике, как мне пришлось убедиться.
— Вам предстоит послужить почтальоном, как тем парням Роуленда Хилла у нас на родине. Вы доставите послание доброй воли Шер-Афзулу, пожмете ему руку, наплетете, как все замечательно, будете обходительным с этим старым чертом (он, кстати, наполовину чокнутый) — и успокоите его насчет субсидий, если у него еще остались какие-то сомнения. Ну и в таком духе.
— Это все будет в бумагах, — вставил Берне. — Вам нужно будет только дать дополнительные гарантии, если понадобится.
— Порядок, Флэшмен? — спрашивает Коттон. — Хороший опыт для вас. Дипломатическая миссия — каково?!
— Это очень важно, — говорит Бернс. — Послушайте, если они догадаются или хотя бы заподозрят что-то, дело обернется плохо для нас.
Дело обернется чертовски плохо для меня, мысленно подправил я. Эта идея мне нисколечко не нравилась: все, что я знал о гильзаях — это что они кровожадные скоты, как и прочие афганцы, и одна только мысль: отправиться прямо в их логово, в горы, без малейшей надежды на помощь в случае чего… Да, Кабул, может, и не Гайд-Парк, но здесь, по крайней мере на данный момент вполне безопасно. А подумав о мучениях, которым подвергают пленных афганские женщины — мне доводилось слышать такие рассказы, — я почувствовал, что меня вот-вот стошнит.
Видимо, что-то проскользнуло у меня на лице, так как Коттон напрямик спросил, в чем дело. Хочу ли я ехать?
— Конечно, сэр, — солгал я. — Но вы же сами говорили, что я еще так молод. Может быть, более опытный офицер…
— Не принижайте себя, — с улыбкой заявляет Бернс. — Вы освоились в этих краях лучше, чем многие за двадцать лет службы. — Он подмигнул мне. — Уж я-то видел, Флэшмен. Ха-ха! К тому же у вас «лицо дурака». Не обижайтесь: это значит, что у вас лицо человека, не способного на обман. Кроме прочего, факт вашего владения языком тоже может сыграть вам на пользу.
— Но как адъютант генерала Эльфинстона, не должен ли я присутствовать здесь….
— Эльфи не будет еще с неделю, — рявкнул Коттон. — Проклятье, парень, это же шанс. Любой мальчишка на твоем месте землю бы грыз, чтобы его заполучить.
Видя, что дальнейшие попытки отвертеться не пойдут мне на пользу, я заявил, что, разумеется, рад участвовать, только хотел убедиться, что я действительно подхожу, и так далее. На том и порешили. Бернс подвел меня к висящей на стене большой карте и показал, где находится Могала — нечего говорить, что она оказалась у черта на куличках — милях в пятидесяти от Кабула, в проклятой Богом горной местности к югу от перевала Джагдулук. Он указал на дорогу, которой нам нужно следовать, и пообещал, что у меня будет хороший проводник, потом вручил запечатанный пакет, который мне нужно было передать полуобезумевшему (и наверняка полуозверевшему) Шер-Афзулу.
— Будьте уверены, что бумаги попадут ему в собственные руки, — напутствовал меня Бернс. — Он наш добрый друг — по крайней мере до сего дня, — но я не доверяю его племяннику, Гюль Шаху. Тот в былые дни слишком тесно был связан с Акбар-Ханом. Если у нас возникнут неприятности со стороны гильзаев, то это из-за Гюля, так что не сводите с него глаз. И я уже не говорю о необходимости быть осторожным с Афзулом — старик весьма крут, когда в своем уме, а это по большей части. В своем мирке он властелин жизни и смерти любого человека, включая вас. Не то чтобы ему доставит удовольствие причинить вам вред, но старайтесь не попадаться Афзулу на глаза в плохую минуту.