— Теперь три раза постучи по туеску, крышку сними и скажи: «Сколько кушаний есть в тебе, всё выкладывай!»
Так и сделал старик. Посреди шалаша вдруг белая скатерть раскинулась, на ней множество кушаний появилось да все такие, каких охотник никогда не пробовал. Разве только молока куриного нет, а вина и кушаний сколько хочешь. Медвежонок старикам говорит:
— Эзе, эзе, родители мои, что вы всё глядите на пищу, за еду не принимаетесь? Теперь, отец, на охоту тебе ходить не придётся, в реку снасти закидывать незачем. Ешьте сколько угодно, еды не убавится, на всю жизнь нам хватит.
Сели старик со старухой по одну сторону скатерти, их приёмный сын — по другую. Пир богатый начался в шалаше.
Сколько ни ели все трое — кушаний не убавилось. Старик со старухой совсем запьянели.
— Пусть твой век долгим будет, приёмный наш сын, — они говорят. — Богатой пищей ты нас угостил. Хоть звериную шкуру имеешь, ум, видно, у тебя человечий, а сердце, видать, добрее человечьего.
До ночи старик со старухой радовались, веселились, так и, не окончив еды, не подымаясь с места, уснули. Утром, проснувшись, опять за еду принялись, снова до вечера пировали.
На третий день пробудились утром, видят — кушаний как ни бывало, черный туесок кружкой плотно закрыт. Старики встревожились.
— Эзе, эзе, мой отец и мать моя, — сказал медвежонок, их успокаивая. — Когда захотите есть, снова откроется туесок. Я среди зверей и птиц вырос, с друзьями мне надо повидаться.
После еды туесок закрывайте, без меня никому туесок не показывайте, едой из него не кормите никого. Три дня меня дома не будет, по земле родного отца моего похожу.
Старик со старухой проводили медвежонка. Вдруг у них на глазах он исчез, — сказать, что он убежал, — звука шагов его старики не слышали, сказать, что он улетел — хлопанья крыльев не слышали. Как в землю провалился.
Вернулись домой старики, снова принялись за еду. Вдосталь насытившись, из шалаша вышли и видят — красавец конь вороной к шалашу скачет. На коне человек незнакомый сидит, такой же сморщенный и седой, как сами охотник и старуха. Едет старик с закрытыми глазами, еле в седле сидит, качается, руками за гриву коня держится. В богатые одежды старик одет. Лицо у него суровое. Конь, словно боясь его уронить, не бежит, а плывет: спина коня не шелохнётся. К шалашу всадник подъехал, остановился, глаза открыл и сказал:
— Ну, теперь может, и живым останусь, а то совсем умирать собрался.
Вздохнул тяжело старик и с просьбой к Абышке обратился:
— Дай мне приют в твоем шалаше, накорми скорей, от голода я умираю.
Сняв старика с коня, Абышка со старухой в шалаш его внесли, постель ему приготовили и на неё старика положили. Незнакомец тотчас уснул, немного поспал, проснувшись, еды попросил.
— Век свой кормился я охотой, — ему говорит Абышка. — Теперь удача мне изменяет, нечем, путник, тебя покормить.
Со слезами пришелец пищу выпрашивать стал. Абышку разжалобили стоны старого человека, у старухи совета он глазами спрашивает. Сердце старухи тоже не выдержало. Из тёмного уголка охотник волшебный туесок вытащил, прячась от старика, открыл. Из туеска разной пищи вынул и подал плачущему старику. Полдня ел старик — вдосталь насытился, сразу помолодел и повеселел. У охотника Абышки спрашивает:
— Кто ты такой, хозяин, что столько пищи и самой вкусной имеешь?
— Бедный охотник Абышка, в чёрной тайге живущий, — отвечает тот.
— Слышал я о тебе, Абышка, — старик говорит. — А я — Чашкан, хозяин этой тайги, в которой ты, Абышка, живешь. Три дня я охотился и заблудился, шесть дней плутал, чуть от голода не погиб.
Давно-давно жил в густой тайге старый охотник по имени Абышка, жильем ему был шалаш из молодых деревьев…