— Но кто будет перевязывать его раны?
— Я бы научила какую-нибудь красавицу. Это не так трудно.
— Гораздо трудней, чем ты думаешь. Его Величество потерял всю свою привлекательность, и едва ли при дворе найдется женщина или девушка, способная, как ты, терпеть все его недостатки и болезни, да еще и спать с ним.
От Энн не укрылось, что Катарина невольно оглянулась, как, впрочем, и она сама тоже. Привычка следить за каждым своим шагом, словом, даже жестом, чтобы не подслушали, не пересказали, не поставили в вину, въелась в душу настолько, что даже в лесу они опасались чужих ушей и глаз.
Сестры переглянулись и рассмеялись. Смех был невеселым.
— Я хочу серьезно поговорить с тобой, Кейт.
Королева тоже посерьезнела. Жизнь отнюдь не располагала к веселью.
— Скоро вернется Его Величество, неважно, с победой или нет. И снова встанет вопрос, которого ты старательно избегаешь и который нельзя не решить — о еще одном наследнике, о сыне.
— Я пыталась сказать королю об отсутствии у меня детей в первых браках, но он меня даже слушать не стал.
— Его Величество считает себя куда более сильным мужчиной, чем твои прежние супруги. Но почему-то именно у сильных мужчин часто не бывает детей.
— У него были, и много…
— Когда это было? До его серьезной болезни. Даже Катарина Говард не смогла забеременеть. И никто из любовниц после Джейн Сеймур не смог… И ты не сможешь!
После этих слов из глаз королевы брызнули слезы:
— Я не виновата в своем бесплодии, каждый день возношу молитвы о зачатии, ты же знаешь. Наверное, мне не дается, потому что думаю о другом. Это грех.
Энн встревоженно заглянула в лицо сестры:
— Ты никому такого не говорила, надеюсь?
— Нет.
— Молчи даже на исповеди, это прямой путь на плаху! Королеве нельзя думать о другом, даже мысленная измена карается смертью!
— Я знаю, но не могу не вспоминать Сеймура.
Энн перекрестилась:
— Как хорошо, что он далеко! Но я хотела еще кое-что сказать, не стоит вспоминать Сеймура, однако кое-что сделать стоит. Есть у меня одно соображение…
Леди Герберт снова тревожно огляделась и, приблизив губы к уху сестры, горячо зашептала: