Все решало мгновение. Катарина произнесла это, не задумываясь, и ужаснулась: что, если король поинтересуется, кто именно сказал и что за донос? Но король смутился, не слишком заметно, но смутился, это свидетельствовало только об одном — он знал о доносах!
— О чем же?
— О том, что мы с фрейлинами читаем и храним запрещенные книги.
Вот черт, нужно было сначала убедиться, что все успели всё убрать! Но отступать поздно.
— А это не так?
— Нет, Ваше Величество. Однажды вы изволили объяснить мне вред запрещенных книг, с тех пор я строго слежу за своими фрейлинами.
— Тогда чего же вы боитесь?
— Вашей немилости. Я подумала, что ваше недовольство происходит от этого…
— Ну что вы, Кейт, живите спокойно, я ни в чем не подозреваю ни вас, ни ваших фрейлин.
Первый бой был выигран, король во всеуслышание объявил, что не подозревает супругу и ее фрейлин в причастности к ереси.
Но Катарина почему-то чувствовала, что это не конец. Кроме того, оставалось смутное беспокойство, словно она не заметила чего-то очень важного, на что непременно нужно обратить внимание.
Королева с фрейлинами сидели за вышивкой, каждая вышивала свой кусочек большого покрывала. Вообще-то это не слишком хорошо, потому что куда лучше, если вышито одними руками, но такая работа объединяла, позволяла тихонько поговорить.
— Больше никаких книг и бесед на эту тему, мне дорога жизнь, думаю, вам тоже.
Все прекрасно понимали, что королеву могут лишить жизни вовсе не из-за причастности к новой вере, а за то, что до сих пор нет беременности. Но все молчали, намек на это был бы слишком жесток.
И вдруг Катарину словно что-то толкнуло.
— Миледи, у кого тот донос?
— У меня, — Джоан Денни вытащила бумагу из-за пазухи.
Королева пробежала текст глазами. Что-то здесь, вот именно здесь, и она должна понять, что именно, причем, чем скорее поймет, тем лучше.
Но сам текст безукоризнен, слова складные, словно писал не просто грамотный человек, а привыкший к перу, словно писец… Писец?! Конечно, это рука королевского писца! Чуть изменен наклон букв, кое-какие написаны иначе, но это его рука!
Теперь бумага перекочевала за корсаж королевы, ее глаза блестели.
— Вы что-то обнаружили, Ваше Величество?
Играть так играть, если уж нельзя доверять королю, то и всем остальным тоже. Фрейлины вполне могут быть осведомителями даже Гардинера. Господи, как же трудно жить при дворе!