Во дворец прибыла сестра Катарины леди Энн Герберт. Сестры были дружны, хотя виделись не так часто, как им хотелось бы. Сейчас Энн оставалось только утешать Катарину, она, как и остальные, прекрасно понимала, что у несчастной женщины не только нет выхода, у нее нет даже возможности чувствовать себя несчастной.
И все же Энн нашла слова утешения и вселила уверенность в сестру.
— Ах, дорогая, все, что я могу сказать: сочувствую тебе, но верю, что Господь предназначил тебе эту стезю вовсе не для гибели, ты не заслужила смерти на плахе.
— Конечно, нет! — мрачно пошутила Катарина. — Меня сожгут!
— Боже, что ты говоришь!
Им очень хотелось посидеть вдвоем, обсуждая положение и вспоминая юные годы, но король, как всегда, потребовал будущую супругу перед свои глаза.
— С кем это вы заняты, Кейт? Это мужчина? Хотите заставить меня ревновать?
Катарину шокировало обращение «Кейт», все прекрасно знали, что именно так король звал казненную супругу Катарину Говард. В Хемптон-Корте и так видели призраки двух обезглавленных королев, так теперь еще и имя. Генриху удивительно везло на Катарин и Анн, сегодня, одеваясь к выходу, он пошутил:
— Если мне придется жениться седьмой раз, непременно выберу Джейн для ровного счета.
Шутка получилась столь мрачной, что Генрих даже не расхохотался сам, только фыркнул, как рассерженный кот.
Катарина сумела взять себя в руки и улыбнулась:
— Нет, Ваше Величество, ко мне приехала сестра Энн Герберт. Я просила бы короля позволить мне включить ее в свою свиту, мы были дружны с детства.
— Конечно, конечно. Но почему вы вздрогнули, мужчина все же был? Признайтесь.
Катарина подняла на без пяти минут супруга глаза, в которых стояли слезы:
— Я из-за имени, Ваше Величество.
— Почему? Оно тебе не нравится?
— Нет, я боялась, что оно неприятно Вашему Величеству, и боялась сказать об этом.
— Хм… ты ведешь себя то как мудрая, серьезная женщина, то как невинная девчонка… Это мне нравится! Прекрати плакать, скоро наша свадьба, и ты должна выглядеть прекрасно! Ступай к себе.
Архиепископ Кранмер дал свое благословение, попросив сначала поговорить с будущей королевой.
— Дочь моя, я понимаю, сколь тяжело вам принять такое решение. Вы можете не бояться меня и говорить откровенно. Это не столько исповедь, я наслышан о ваших добродетелях и знаю, что каяться вам не в чем…
— У каждого человека есть в чем каяться. Я тоже не святая.
Кранмер чуть улыбнулся: