— Первого или второго?
— Второго.
— Что вы можете о ней сказать?
Не кривя душой, Томас изложил то, что знал.
— Только достоинства? А как же недостатки?
— Я их не знаю, Ваше Величество.
— А какова она в постели?
Взгляд Сеймура был откровенно недоуменным:
— Я не знаю, Ваше Величество.
— Вы не были ее любовником?
Король спрашивал словно между прочим, разглядывая свой рукав. Но это не обмануло Сеймура, он напрягся, решив отвечать четко и коротко, чтобы не запутаться в словах.
— Нет.
— Но ведь вы собирались на ней жениться?
— Леди Латимер носит траур по умершему мужу. Пока рано говорить с ней на эту тему.
И тут же снова облился холодным потом, потому что в ответ услышал рев Генриха:
— Я помню о трауре леди Латимер!
Гадая, что могло спровоцировать у короля приступ гнева, Томас вдруг сообразил, что невольно намекнул Его Величеству, что тот тоже рановато начал ухаживать за Катариной.
— Ваше Величество, я понимаю, что вы помните обо всем, я скорее объяснил свою собственную нерешительность…
Генрих остыл так же внезапно, как и взорвался. Он терпеть не мог, когда ему на что-то указывали, тем более на какие-то мелкие промахи и тем более те, кто от него зависел. Если вспомнить, что от короля зависели все, то советы, если он не спросил, лучше вообще не давать. Сеймур для себя решил: отныне лесть, лесть и еще раз лесть! Со всем соглашаться и ни на чем не настаивать, слишком близко к краю он ходит.
Если бы в тот момент король заставил перепуганного Сеймура предать Катарину, тот с перепугу легко наговорил бы и на несостоявшуюся супругу, хотя только что сам заявлял о полном отсутствии у нее каких-либо недостатков. Но оговаривать Катарину не пришлось, король уже пришел в благодушное настроение:
— Я помню о вдовстве леди Латимер, знаю о ее достоинствах. Но давайте поговорим о вас…
— Обо мне, Ваше Величество?