— Нет. Я боюсь.
— Эх ты! Бука!
— Погоди, начальник, чего я сейчас покажу, — сказал Федот Иванович, подмигивая сам себе.
Завалившись на бок, он полез в брючный карман и вынул крест на грязной муаровой ленте.
— Гляди-ка, какая штука. Георгиевский кавалер. Император Николай второй пожаловали. Сейчас ее цеплять можно?
— Почему же нельзя? При царях тоже герои были, — сказал Леонид.
— Вот и я говорю…
— Ну, будет тебе, Федот! — прервала его тетя Дуня. — Солнышко-то вон где! Пошли, бабы!
Женщины стали подниматься одна за другой, зашумели. Тоня толкнула Женю локтем.
— Крепко ты о нем тревожишься! — Женя усмехнулась и, подойдя к Леониду, сказала:
— Товарищ старший лейтенант, пойдемте с нами. У нас там веселей на поле. Хотите, мы и подушку захватим.
— Зачем подушку? Пойдемте, — ответил Леонид, — поработаю.
— А вы и косить можете! Я думала, вы только стрелять умеете.
Вслед за женщинами они вышли из деревни.
Повсюду, куда хватал глаз, виднелись луга и пашни. Густые, как сметана, облака неподвижно висели ярусами над горизонтом. Пахло земляникой.
На пологом, уже надкошенном откосе ближнего холма бархатно синела кошевина. Женщины в белых, желтых, красных платках вразнобой размахивали косами и, наверное, оттого, что над ними висели огромные крутые облака, казались маленькими, как куколки на столике Елены Васильевны.
Поодаль, в дырявой тени кустарника, сидела бабка Степанида, окруженная узелками, корзинками и малыми ребятами. Там же на боку лежал черный пес Жучок.
Вытянув ноги с шишковатыми, исцарапанными, как камни, ступнями, бабка сгоняла комаров с ребенка в чепчике, сидящего у нее на коленях.
— А-а-а!.. — тянул маленький, подаваясь вперед.
— Да… Это солдатик, светлая душа, пришел нашим бабам пособить… А это Женька-насмешница…
Леонид с Женей, а за ними и Тоня подошли к кустарнику. Жучок поглядел на Леонида, потом на бабку, глазами спрашивая, надо ли лаять. Но бабка спокойно разговаривала с малышом, и Жучок всласть потянулся, зевнул, широко разинул пасть, и язык его завернулся крючком.
Леонид снял скользкие от росы сапоги с приставшими к голенищам лепестками куриной слепоты, скинул китель.