— Я уже собралась.
— Так что вам от меня еще нужно?
— А ничего не нужно, Александр Дмитриевич. Я вот на бумажке написала, где вещи ваши лежат. А то вы сами ничего не найдете. Кружка и помазок — в крашеном сундучке нивелирном, белье — в ящике, где винтовки, а «Мадам Бовари» под ножку чертежного стола подложена…
— Найду, найду, идите…
А ночью прибегал посыльный от начальника тыла с пакетом, надо было поднимать весь отдел, составлять срочные сведения, готовить схемы коммуникаций, и Нину снова приходилось оставлять в штабе.
«Странно, — подумал Александр Дмитриевич, — как часто мы замечаем в человеке плохое и как редко — хорошее».
Письмо он закончил так:
«И если вы и впредь согласитесь не покидать меня, согласитесь быть моей женой, я буду благодарен вам всю жизнь».
Он качнул пером, чтобы расписаться, но отдернул руку.
«Написать: „Инженер-майор Юрцев“» — не годится.
Это не приказ о выходе замуж. «Александр» — рано. Она еще не жена. «Саша» — слишком по-лейтенантски. «Александр Дмитриевич» — уж очень подчеркивает дистанцию в возрастах. Просто «Юрцев» — сухо.
Поломав голову, он решил не подписываться никак. Ему почему-то казалось, что Нина ждет от него этого письма.
Инженер-майор переписал письмо и положил на тумбочку, возле гребня, в котором застрял, свернувшись пружинкой, золотой волосок.
Как только конверт оказался на тумбочке, инженер-майор начал волноваться.
Он походил из угла в угол, посвистел.
Волнение возрастало. Он вышел на террасу.
Дождь кончился. На дорожках лежали овальные лужи, блестящие, как зеркала. В воде отражалось синее небо и серые тучки. Кошка брезгливо, на цыпочках, прошла вдоль забора, где свисали черные листья крапивы, мятые и грязные, как тряпки.
Хлопнула калитка. По аллее бежала Нина.
— Утром обещают вагоны! — крикнула она радостно. — Наконец-то!
Инженер-майор смотрел в сад через большие разноцветные окна террасы. Он посмотрел через синее стекло — в саду наступила ночь, посмотрел через красное — сад загорелся.
Он смотрел в сад, а видел, как Нина в комнате, подпрыгивая, сняла шинель, как подошла к тумбочке поправить прическу, как вынула из конверта письмо и, стоя, стала читать его.
— Александр Дмитриевич, сюда кто-нибудь приходил? — услышал он.