Второй орк времени не терял. Нанес мне, падла, удар киркой прямо по макушке, но получил ответный, правда более слабый от меня.
Вы нанесли игроку «Заключенный № 14» урон 22
Получен урон 2 (30 заблокировано «Грубой кожей»)
Грубая кожа + 1
Весь следующий бой можно описать как избиение. К сожалению, мое. Орк нашел мою уязвимость, а именно скорость. Он просто держал меня на расстоянии, нанося редкие, быстрые удары, потихоньку снижая уровень моего ХП. В общем, умер уставшим. Но свои плюсы в этом тоже есть: поднял Карму, уровень грубую кожу на два, ну и по мелочам.
Ваша кожа состоит из камня, мечи и кинжалы вам более не страшны, однако приобретена уязвимость к дробящему урону. Режущий и колющий урон наносят урона меньше на 50 %. Урон меньше чем (уровень умения)*15 не причинит вам вреда. Дробящее оружие наносит на 50 % больше урона. На фоне камней вас сложнее заметить (маскировка в каменистой местности +5*уровень умения)
Описание грубой кожи изменилось. Казалось бы, радоваться надо — колюще-режущие мне теперь не страшно! НО, кирки, которые я уверен, в шахте основное оружие, дробящий тип урона! И что-то мне подсказывает со временем уязвимость этому типу урона будет только возрастать. Шахтер на пятом уровне дал неплохую прибавку, теперь ещё меньше времени буду на добычу тратить. Интересно, а что за плюшку дадут на десятом? Размышления это конечно хорошо, но пора вставать. Никогда наверное не привыкну умирать. Раз-два, встали.
Какое чудесное утро! Солнышко светит, птички поют, гоблины торчат крики. Красота!
— Кто ж тебя такого красивого все время убивает? За руду принимают и добывать начинают, да? — не снимая свою редкую ухмылку сказал Шмобзер.
— Эм… да… — промямлил я, не зная, что ответить на неожиданный подкол.
Отношение с Шмобзером улучшилось до Неприязнь (2250)
Гоблин задался смехом. Быстро отсмеявшись сказал: говори чего пришел.
— Да вот, кирку хочу продать. — сказал я передавая гоблину свою старую кирку, с слегка просевшей прочностью.
— И у кого ты украл этот инструмент?
— Да так… Нашел. Вот, кстати, ещё кое-что. Там же было, — с этими словами я вытащил из кармана повязки ножичек. Мне то он точно не понадобиться, нескоро я ловкость до пяти подниму
— Учти: за ворованное плачу в два раза меньше.
— Обижаете! Господин Шмобзер, ну какой из меня вор? С моей то скоростью? Да и какая вам разница?…
— Нашел, говоришь, да? Хорошо, готов тебе заплатить скажем, пять серебряных.
— Что?! Грабеж средь белого дня! Меньше чем на золотой не согласен!
— Грабеж!? Да я к тебе со всем уважением! Как другу, как постоянному покупателю скидку делаю, цену завышаю, в убыток себе, можно сказать, работаю! А ты!? Десять серебряных! Я, так и быть, оторву от своего сердца, в память нашей бывшей дружбе.
— Посудите сами, с таким кинжалом любой воин становится в три раза опаснее. Да его на этом треклятом руднике с руками оторвут! А кирка? Лучшее творение чело… гуманоидов! Само совершенство. Так уж и быть-только для Вас, только сегодня, сделаю исключение. Девяносто серебряных — красная цена.
«Спустя час»