— Видали, ездили в низовскую землю! Надо было ему брата Андрея спихнуть с владимирского стола, небось тех же татар назвал!
— Татары от бога посланы, по грехам нашим, — вставил голос кум Яков, — о них же прежде писано, и Мефодий, Патарский епископ, свидетельствует, яко сии суть изошли из пустыни Етриевьскыя, что меж востоком и севером.
Так Мефодий глаголет: «Яко окончанию времен, явитися тем, яже загнал Гедеон в гору каменну, и попленят всю землю от Востока до Ефрата, и от Тигра до Поньтского моря, кроме Ефиопия!» А вот почто всех писали под число по дворам, по одину, то князь Олександр худо сделал! Вятшим легко, а меньшим трудно. Оттого у меньших и нужа, и преступници умножились, и пиянство, и чад своих в наймы в роботу дают!
— Весь Новгород возмутил, стояли за Жилотугом!
— Нет, нам с владимирцами в розмирье худо быть. Зайдут пути на Торжок, не пустят к нам обилья, насидисся!
— А князь Ярослав нам крест целовал, что того отступаются, что брат мой, Олександр, заял, а сам чего творит?
— В Новгороде иноземца утесняет — нам печаль! А во свои земли на проезд свободный от великого кагана ярлык добыл? Это как понять?
Максим тряс головой:
— Ну, разошлись мужики, уйми ты их, Олекса!
Ульяния то и дело предлагала самым разгоряченным закусить, выпить, но спор, утихнув, снова возгорался.
— Ярослав на Микифоре Манускиничи серебро поимал?
— Почто обидит гостей новгородских?
— Во всем только свою выгоду блюдет! От Воишелгова мятежа Литва во Плесков вбежала, хотели новгородцы иссещи их, дак не дал! Говорит:
«Крещены они Святославом». Добро! Ты, Гюрятич, не прекословь тамо, оба слушайта! Дак в то же лето пришел. Довмонт к плесковичам, и приняли его честью, и тоже окрестился во Плескове и на тую же Литву на поганую ратью пошел со плесковичами! Так Ярославу забедно стало, привел полки низовские:
«Хощю бо, на Довмонта, Плескову!» Было?!
— Едва возбранили ему!
— Было, мужики, дак мы же ему и отсоветовали: негоже тебе, княже, с нами не уведавшись, ехать во Плесков…
— А Довмонта знаем! Про него худого не скажет никто! Лонись Елферий Сбыславич с ратью и с Довмонтом, с плесковичами, ходил на Литву. Много повоевали и приехали вси здоровы. Да вот Якун был на той рати!
— Прежде того Литва Полоцк заняла, а сына Товтивилова упасе бог к нам, в Новгород…
— То не наша печаль его на стол сажать!
— Как не наша, мужики, как бояр его и самого принели всем Великим Новгородом, а Литва его прошала убить.
— Того без веча не решим, мужики, полно спорить!