Сначала из-за угла показалась сверкающая темными глазками озорная мордашка, а потом Гита вдруг выскочила из засады и запрыгала вокруг Лакшми:
— Бабушка, бабушка, дай мне очки!
— Нельзя, внучка. Маленьким детям очки могут испортить глазки. Ты же не хочешь потом плохо видеть, как твоя старая бабушка?
Но проказница не унималась. Она дергала Лакшми за руку, мешая работать, и тоненьким голосом щебетала:
— Я хочу посмотреть, какая я буду, когда буду старенькая. Дай мне, бабушка, очки. Я поиграю немножко и верну. Ничего с ними не случится.
— Ты же видишь, я глажу сари твоей мамы, а без очков я ничего не вижу.
— Ну дай, дай! — с этими словами маленькая шалунья подскочила к нагнувшейся женщине и сорвала у нее с носа очки. Отбежав в угол, она нацепила их, с важным видом поглядывая по сторонам.
— Ну как, идет мне?
— Да ты просто куколка! Ну хватит, поиграла, теперь отдавай обратно.
Но девочка заупрямилась, она повернулась, пытаясь убежать от бабушки. Очки упали на плиточный пол и разбились.
— Что ты наделала! — всплеснула руками Лакшми. — Я же без них ничего не вижу!
Девочка сама испугалась. Губы ее задрожали, глаза налились слезами.
— Бабушка, — взмолилась она, — только маме не рассказывай, она сильно рассердится.
Сапна воспитывала девочку в строгости, наказывая за малейшую шалость.
— Не бойся, внучка, — говорила Лакшми, собирая осколки стекла. — Разве может мама обижать тебя? Мама никогда не обижает детей, потому что они для нее — самое дорогое, что есть на свете!
В коридоре послышались быстрые шаги, дверь открылась и вошла Сапна. Удивленно посмотрев на ползающую по полу свекровь, спросила:
— Вы погладили мое сари?
Тут только Лакшми вспомнила про утюг, но было поздно. По кухне полз запах гари, над тлеющим сари поднимались струи синеватого дыма.
Невестка подскочила, схватила утюг и громко взвизгнула, поплевывая на обожженные пальцы, скинула утюг на пол, расправила перед собой сари, с ужасом уставившись на огромную дыру с черными, дымящимися краями.
— Вы прожгли его! — завопила она истошным голосом. — Аджей! Иди сюда, посмотри, что натворила твоя мать! Это просто неслыханно!
Вошел заспанный Аджей с припухшим лицом. Он до глубокой ночи работал над бумагами и теперь безуспешно пытался выспаться.
— Что случилось? Ну что тут опять стряслось? — Он широко зевнул, прикрывая рот толстой ладонью, поросшей густыми черными волосами.