— Очень правильный.
— Слишком правильный, — вставил молчавший до того Грачев.
От полярной станции бежали мохнатые собаки.
Они прыгали, пытаясь лизнуть в лицо.
У сарая стоял высокий худощавый человек. Он издали поклонился капитану, не желая, видимо, мешать разговору.
— Так выкладывай, Машенька, что тут у вас стряслось?
Маша потупила глаза.
— Пока еще ничего не стряслось, Борис Ефимович… Я еще не вполне уверена…
— Но может стрястись, — вставил Грачев.
Капитан свистнул.
— Вот оно какое дело? Значит, ребенок у вас может быть? Сами-то рады?
— Еще как рады были бы! — быстро заговорила Маша. — Мы так рады были бы, так рады…
— Ну, так в чем же дело? А как Сходов?
— В том-то и дело, — мрачно сказал Грачев. — О наших подозрениях мы Василию Васильевичу даже сказать боялись.
— Отошлет меня с острова. Не позволит здесь остаться. Врача нет, некому принять ребенка… — взволнованно заговорила Маша.
— Что ж тогда получится? — серьезно рассуждал Грачев. — Предположим, подозрение обоснованное. Уедет тогда Машенька, родит ребенка на острове Диком в больнице. И будет там года два вдали от меня, в трудных условиях, в одиночестве.
— А может быть, все и обойдется. Может быть, тревога напрасная, — опять заговорила Маша. — Что ж я уеду и буду одна на острове Диком за тысячу километров жить? — в голосе ее послышались слезы.
— Вот мы и решили, Борис Ефимович, с вами посоветоваться, — закончил Грачев.
— Но только по секрету от Сходова.
— Благодарю за доверие, дорогие мои друзья, — сказал Борис Ефимович немного торжественно. — Но только должен я вас разочаровать. Такие предположения в секрете от начальника острова держать не полагается. Он за жизнь каждого своего полярника отвечает. И за вашу, Машенька, и за ту, что появиться может…
— Как же быть? — протянула Маша. — Ведь Василий Васильевич непременно меня отошлет. Я ведь в Арктику работать ехала, а не без дела на острове Диком сидеть.
Капитан чуть скосил на Машу глаза. Она покраснела.