– Но, по крайней мере, они отвлекут его на некоторое время, и он не будет мешаться под ногами, – ответил Рай’ги. – А когда мы покончим с Джарлаксом…
– Энтрери уже наверняка будет очень далеко, – предположил Киммуриэль, – сбежит, как сбежал Морик. Может, стоит разыскать Морика, хотя бы ради того, чтобы показать Энтрери, что бывает с такими беглецами.
Рай’ги покачал головой – у них сейчас достаточно гораздо более важных дел, чем судьба какого-то воришки в далеком и малоинтересном городе.
– Артемис Энтрери не сбежит далеко, – решительно произнес он. – Он попортил мне много крови и заплатит за это.
Киммуриэлю эти слова показались несколько высокопарными, но в целом он был согласен. Псионик подумал, что самым непростительным преступлением убийцы было его высокое мастерство. Дроу оскорбляла его незаурядность, в этом и коренилась ненависть. Но и псионик, и чародей были достаточно умны, чтобы признавать незаурядность Энтрери.
Хотя это никоим образом не улучшало его положение.
– Плетут и плетут! – бушевал Энтрери, колотя кулаком по маленькому столику в задней комнате «Медного муравья». Этот дом по-прежнему оставался единственным местом в Калимпорте, где он мог не опасаться слежки Рай’ги и Киммуриэля, – а в последнее время он слишком часто чувствовал, что они наблюдают за ним. – Плетут свою паутину, и конца этому нет!
Двайвел Тиггервиллис спокойно откинулась в кресле и с любопытством поглядела на приятеля. Они были давно знакомы, но никогда еще она не видела его таким взбудораженным и злым. А если уж Артемис Энтрери разозлился, то лучше держаться от него подальше. Еще более удивительно, что он пребывает в таком состоянии после убийства Домо. Он настолько ненавидел оборотней, что, убив одного из них, по крайней мере, день находился в хорошем расположении духа. Однако Двайвел понимала причину дурного настроения убийцы. Она плохо себе представляла, каково это – иметь деда с темными эльфами, но все-таки видела достаточно, чтобы понимать, какие они мастера по части интриг и обмана.
– Слишком сложная паутина, – выпустив пар, уже спокойнее произнес Энтрери. – Я просто запутался, столько всего накручено. Я уже не понимаю, что правильно, а что нет.
– Но ведь ты все еще жив, – промолвила Двайвел, – значит, действуешь правильно.
– Боюсь, я здорово ошибся, прикончив Домо, – покачивая головой, вздохнул убийца. – Я, правда, никогда не питал нежных чувств к крысиным оборотням, но на этот раз, пожалуй, надо было оставить его в живых, хотя бы ради того, чтобы оставался какой-то противовес заговору против Джарлакса.
– Но ты ведь не можешь знать, правду ли говорили Домо и его прихвостни, когда упомянули про заговор среди дроу, – рассудила Двайвел. – Может, они сказали это затем, чтобы ты обо всем донес Джарлаксу и тем самым расколол бы Бреган Д'эрт. А может, Домо готов был сказать все что угодно, лишь бы спасти свою шкуру. Он знает о твоих отношениях с Джарлаксом и понимает, что для тебя лучше, когда он во главе.
Энтрери удивленно смотрел на нее. Может ли быть, чтобы Домо все это знал? Хотя да, конечно. При всей ненависти к крысиным оборотням нельзя не признать, что требовались незаурядные ум и хитрость, чтобы держать в руках эту странную гильдию.
– Но в любом случае это неважно, – продолжала Двайвел. – Мы же понимаем, что междоусобицах Бреган Д'эрт крысиные оборотни роли не играют. Если Рай'ги и Киммуриэль надумают совершить переворот, крысы их не остановят.
Энтрери тряхнул головой – все это его совсем не радовало. Один на один он имел шансы одолеть или обхитрить любого дроу, но те никогда не действовали в одиночку. В каждой группе внутри банды все были заодно, и понять, что происходит на самом деле, было невозможно. Ко всему прочему все карты путал кристалл – убийца не мог понять, Креншинибон ли подчиняется Джарлаксу, или же главарь всего лишь его послушный раб. Будет ли Джарлакс защищать убийцу, если кристалл возжелает его смерти?
– Ты забыл все, что когда-то усвоил, – мягко увещевала его Двайвел. – Дроу играют в те же самые игры, что и паша Пуук, и паша Басадони, и все остальные, вместе взятые. В Калимпорте веками играют в эти игры, и темные эльфы делают то же самое.
– Да, только они куда лучшие игроки, – хмуро ответил убийца.
– Но зато решение всегда одинаковое, – с улыбкой ответила она. – Когда вокруг сплошное притворство… – Она сделала паузу, ожидая, что Энтрери закончит сентенцию, которую он должен был усвоить, как никто другой. – Когда все сплошное притворство… – повторила она с нажимом.
Энтрери принудил себя успокоиться и забыть о том чрезмерном почтении и даже страхе, которые научился испытывать к темным эльфам, особенно к Рай’ги и Киммуриэлю.
– Когда одна паутина плетется поверх другой, – процитировал он, – и вокруг – сплошное притворство, правда лишь то, что сделаешь ты сам.
– Ты знаешь настоящий путь, потому что проходишь его сам, – согласилась Двайвел. – А для лгуна нет ничего хуже, чем видеть, как противник обратил один из его обманов в правду.
Энтрери почувствовал себя немного лучше. Именно на это он и надеялся, когда, почуяв слежку, улизнул из дворца Басадони и отправился в «Медного муравья».