Сеглер немного знал об их прошлом. Так, в общих чертах. Вояка Гратт, вояка Тимаш, отчаянная Эриш, которую нанимали в охранницы отчаянные же люди, тихий Риттер, умеющий вскрывать самые разные замки, искатели приключений Дарби и Милл… Катастрофы им мало показалось, Исчезающего дома мало, решили еще поискать карадьин для великого мага…
Они разместились в единственной свободной комнате постоялого двора, просторной и даже чистой, послали за лекарем и тот, осторожно косясь на Эриш (тут, похоже, рыжих боялись, такая специфическая разновидность ксенофобии встречалась в отдаленных землях), зашил рану эльфа – ту, что пришлась как раз на шрам, а с противоположной стороны не потребовалось, она и так начала затягиваться. Несмотря ни на что организм у Милла был весьма крепкий. Его укрыли теплым одеялом, напоили слабеньким маковым молочком, чтоб заснул без особо неприятных ощущений, и занялись каждый своим делом. Сеглер, например, отправился на неожиданную встречу с гаарном. Дитя ночи позвал его днем, и это было более чем странно.
После разговора Сеглер проникся к нему еще большим уважением и даже симпатией. Гаарн заметил, что их преследовал довольно большой отряд вооруженных людей, и драться с этим отрядом Сеглеру пока было не с руки. Гаарн предложил сбить их со следа, и Сеглер предпочел не интересоваться, как именно. Однако задерживаться не стоило.
Дарби покачал головой:
– Миллу надо отлежаться.
– А нам надо идти.
– Идите.
И так это прозвучало, что любой дурак бы понял: Дарби не оставил Милла. Тот как раз проснулся, зевнул, потер глаза кулаками и подал голос:
– Ну, сейчас мне бы идти не хотелось. А утром смогу. Серьезно. Если не очень быстро.
Сеглер кивнул. Нормально. Гаарн в любом случае действовать станет ночью; все как следует отдохнут, Риттер успеет сделать дело, а Тимаш – купить лошадей.
Разговор с Риттером Сеглер начал внизу, в обеденном зале, где попутно шла игра в кости, к которой Риттер и примеривался. По знаку Сеглера он подошел и не без изящества опустился на лавку напротив. Слуга принес им неплохого густого пива. Выслушав, Риттер слегка склонил голову и очень внимательно посмотрел Сеглеру в глаза. Слишком внимательно.
– Почему ты просишь именно меня?
– Ты знаешь.
Риттер усмехнулся.
– Есть возражения?
– Никаких. Я сумею найти тайник, или следует спросить хозяина?
– На твое усмотрение.
Риттер допил пиво и вернулся к игрокам, бросил кости несколько раз, немножко выиграл, прилично проиграл и потерял интерес к занятию. Никто почему-то не удивился, когда он раздосадованно хлопнул дверью. Успеют они уйти до того, как обнаружат владельца каратьяга? Бывшего владельца. Риттер сделает все как надо и уж точно останется незамеченным. Городок стоит на пересечении нескольких торговых путей, пришлых здесь много, да и своих бандитов хватает, так что все будет выглядеть естественно.
Конечно, он присмотрел за Риттером – просто из любопытства. Тот прошел через несколько кабаков, дав возможность себя заметить. Причем в каждый он входил более пьяным… правда, что интересно, выходя и сворачивая за угол странным образом трезвел. Чем не алиби: шлялся по кабакам… Опрашивать хозяев легко. Да, был такой красавчик, пил здорово и жаловался, что в кости не везет. А в какое время… ну, вечером… ночью… что-то около полуночи…
А около полуночи Риттер как раз беседовал с владельцем каратьяга и спокойно, почти ласково объяснял ему, что он, конечно же, умрет, но смерть бывает легкой, а бывает очень неприятной, а когда тот не согласился на легкую, тут же и так же спокойно и почти ласково продемонстрировал варианты. На все, включая талантливую имитацию ограбления, ушло не более полутора часов, после чего Риттер посетил еще пару пивнушек и только потом вернулся в комнату, умело продолжая прикидываться пьяным: зацепился за стол, едва не опрокинул табурет, слегка покачивался и тихонько ругался. Проснувшийся Тимаш обложил его трехэтажно, Риттер ответил в том же стиле, так что через несколько минут Сеглеру пришлось их растаскивать. И в процессе он перехватил абсолютно трезвый взгляд Риттера. Силен… впрочем, как и все они.
В путь отправились не поутру, потому что для завершения картины Риттер изображал еще и похмелье. Но ближе к полудню вся команда с разной степенью элегантности погрузилась на лошадей. Милл немного кренился на левый бок, Риттер кренился во все стороны сразу и имел страдальческий вид. Впервые за все время он даже не побрился.
Никто ничего не заподозрил. Проныра Милл был больше занят своими ощущениями, а остальные только посмеивались. Все верно. Риттер никогда много не пил, так что в его похмелье все и поверили. Гратт даже дал пожевать горький корень, помогающий от тошноты, и Риттер с благодарностью его принял и старательно пожевал.