– Я не знаю.
Седрик нахмурился.
– Милая, – он немного наклонился к Божественной, голос его стал вкрадчивым, – Единственная причина, почему я так церемонюсь с тобой, это то, что парнишка вступился за тебя. Не хочешь отплатить ему добром?
В глазах девицы промелькнуло удивление, а потом она, внезапно, поджала губы.
– Это его долг.
Сердрик едва сдержался от того, чтобы расхохотаться. Божественная явно все еще в мыслях пребывала на верхней станции, где весь мир крутился вокруг нее. Соображает она туговато. Нильс скривился, бросив взгляд на Божественную:
– Кэп, можно я ей втащу?
Пальцы Седрика снова сомкнулись на плече девицы:
– Нет, нельзя. Подумай, что можно сделать, а мы с нашей гостьей пока потолкуем.
* * *
Седрик втолкнул Божественную в свою тесную каюту и замер в дверях. Девица забралась на узкую койку и зажалась в угол – как можно дальше от капитана. Только сейчас Седрик заметил, как она молода: ей едва можно было дать восемнадцать лет. Печать уродства была почти незаметна на ее лице, немного одутловатом, но с относительно правильными чертами. Восемнадцать – это совсем немного. Девица шарила взглядом по всей каюте, избегая смотреть только на Седрика. Впрочем, к восемнадцати сам Седрик уже имел за спиной около шести лет стажа на субмарине и целую гору всякого дерьма, которое он предпочел бы никогда не вспоминать. Ну а большинство его друзей, – куда лучше и честнее самого Седрика, – даже не дожили до этого возраста. Выжили только подонки вроде Алекса, да лживые козлы вроде Седрика (кажется, так его мальчишка назвал?). Кто-то подох от голода в трущобах, кого-то забрали болезни, кого-то утащили, чтобы потом сунуть в клетку на верхней станции. Этот парнишка, Дато, напоминал Седрику одного из тех его друзей, самого лучшего. Капитан мотнул головой. Незачем будить мертвецов. Он поднял колючий взгляд на Божественную. Какая глупость сравнивать ее с восемнадцатилетним Седриком – худым, ожесточившимся, успевшим уже потерять все, что только можно. Перед ним сидела откормленная девка с верхней станции, которую пичкали деликатесами, когда его друзья подыхали от голода, которая смотрела, вереща от восторга, как убивают ради прихоти таких же, как сам Седрик. Чтобы она выросла такой сытой, верхняя станция забрала у капитана всех, кто был ему дорог.
Седрик шагнул в тесную каюту и закрыл за собой дверь. Божественная наблюдала за его действиями с немым ужасом. Не торопясь, он вытащил из-под письменного стола единственный не закрепленный предмет мебели – маленькую и обшарпанную до неприличия пластиковую табуретку. Каюта была так тесна, что, когда капитан уселся на табуретку, его колени уперлись в край узкой койки. Некоторое время он молча пристально смотрел на Божественную.
– Как тебя зовут, милая? – внезапно спросил он.
Девица поджала дрожащие губы.
– Мое имя не для низших, – она набрала воздуха в грудь и вдруг выпалила, – Мой брат догонит и убьет тебя!
Седрик вздохнул. Почему ему все время приходится объяснять очевидные вещи? Для своего возраста Божественная была непростительно глупа. Не обращая ровным счетом никакого внимания на сопротивление, он почти что ласково взял девицу за руку и наклонился вперед. Божественная сделала несколько безуспешных рывков, пытаясь высвободить кисть, а затем в ужасе уставилась на капитана.
– Я задаю вопрос, а ты отвечаешь, дорогуша. Это мой корабль, и я тут хозяин. Не надо меня зря бесить. Итак, как твое имя?
– А-анна, – задыхающимся тоном ответила Божественная.
– Хочу тебе заметить, Анна, что твой дорогой брат стрелял в корабль, на котором ты находишься.
Губы Божественной задрожали.
– Ты лжешь!
– Тссс! – пальцы Седрика чуть сдавили кисть девицы, – Еще одно правило: ты отвечаешь только тогда, когда я задаю вопрос.