Толпа, озверев, накинулась на несчастного и принялась с ожесточением его избивать.
Люди таскали несчастное создание от одного к другому, под хохот и крики. Так продолжалось сравнительно долго, что-то около минуты.
– Да что вы делаете?! Остановитесь!
– Лежать, банка!
Снова грубый пинок, на сей раз в основание шеи. И я отключился. А когда проснулся, то больше того рыба не увидел. Меня втолкнули в комнату.
И когда я вошел, моему удивлению не было предела. Огромное помещение, освещенное электроприборами до отказу было забито людьми. Они стояли вдоль стен, их было очень много и одеты они были помпезно – все в туниках и тогах (или как там еще это называется?), украшения золотые, камни-самоцветы, и все это так блистает в софитовом свете что аж моим электронным глазам становится больно (или я выдумываю?).
Это кишащее, как рой пчел, людское месиво сливалось в одну большую темно-розово-золотую массу.
Толпа смеялась и шумела, приветствуя меня аплодисментами. Я не мог понять, зачем я здесь? Рыба, приведшая меня, молчаливо встал у входа, сложив на груди мускулистые руки.
А потом зал вдруг замолк, и вошел он. Толстый, рыжебородый тип в пурпурной тряпке. Он молод, но по обрюзгшему лицу его так не скажешь. Он глядел на меня надменно, сквозь плоский изумруд, и я понимаю, что этот любитель излишеств – и есть здесь самый главный.
– Поклонись Божественному, ты, консервная банка! – злобно шипит рыба. Я не успеваю ничего сделать, как электрический разряд впивается мне в бок, и я падаю на колени. Толстяк машет рукой, и зал взрывается криками приветствий. Тут же побегают (или подкатываются?) какие-то две металлические штуковины, и несут ему роскошное кресло на своих руках-манипуляторах. Он садится, и тут же вынимает (откуда только она у него?!) небольшую арфу из складок своего тряпья. Зал замолкает как по команде, и главный начинает дергать струны, при этом что-то выкрикивая дурным голосом.
Все это кажется мне таким нелепым, что я едва сдерживаюсь чтоб не захохотать.
Наконец, он кончает этот цирк, и начинается что-то другое. Он машет рукой, и в центр зала выкатывается одна из машин-держателей кресла. Больше всего эта штука похожа на здоровенный пылесос с клешней-манипулой. Она хищно глядит на меня красными глазками-датчиками, выставив вперед клешни манипулятора.
«Противник SK-1672, универсальная машина. Уровень 10.» – бодро рапортует женщина в моей голове, и я понимаю, что сейчас все будет очень плохо. Потому что я-то первого уровня!
М-да, недолго мучился, Давидка. Зато умрешь молодым и красивым.
Хотя, с другой стороны, я ведь уже когда-то умирал.
– А теперь дерись, – улыбается рыба. Честно, его улыбкой можно было бы вскрыть вены.
– Чего? – не понял я.
– Дерись, тебе говорят, – зло процедил мой проводник. – боевой робот божественного ждет. Или я прямо сейчас солью тебя на переплавку!
На переплавку мне не хотелось, поэтому я ничтоже сумняшеся шагнул навстречу клешне и уверенно прописал ей "двоечку".
Точнее, попытался. А точнее, не попал. Как я уже отметил, скорость моего удара была много быстрее чем моя, скажем так, "прижизненная". И все же этого было недостаточно. Робот ловко извернулся, вытянул вверх манипулятор, резко ставший невероятно длинным и от души хлестнул меня по спине прежде, чем я успел отскочить.
Послышался лязг металла, толпа взорвалась ревом одобрения.
Но я не упал, нет. Боли я не чувствовал, скорее мне было неприятно.