С каждым годом радиотелефоны, другая современная техника все более теснят визуальную связь. Но семафор имеет ряд существенных достоинств и потому вряд ли скоро отомрет.
События эти произошли более десяти лет назад. Но до сих пор удивляет меня стечение обстоятельств. Вроде бы случайное. Но недаром говорят философы, что случайность есть неосознанная закономерность. В жизни же люди считают, что им просто не везет (если обстоятельства неприятные), и наоборот, везет (когда все подряд складывается хорошо вопреки ожиданиям).
Попавший в «темную» или «светлую» полосу жизни человек порой теряется или просто не очень задумывается о том, что с ним происходит. Хорошо еще, если невезение чередуется с везением, и жизнь проходит как бы в полоску, или, как моряки говорят, «в тельняшку». А если невезение затягивается?
Вот об одной из полос в жизни экипажа большого противолодочного корабля, которым я тогда командовал, связанной с постигшим нас удивительным нагромождением событий, и хотелось бы рассказать.
Корабль работал с подводной лодкой. Дело было зимой. Корабельный противолодочный расчет и весь остальной личный состав боевых смен уже вторые сутки работал уверенно, хотя подводная лодка «противника» оставляла на картах и планшетах замысловатые линии.
— Фигурное катание, — сказал по этому поводу старший помощник командира корабля капитан 3 ранга Е. Здесенко.
Наносил же эти замысловатые линии на планшет штурман корабля старший лейтенант В. Борисов. В течение ночной вахты он периодически спускался в штурманскую рубку, чтобы определить место корабля по приборам и нанести его на планшет в ходовой рубке.
Окинув взглядом длинную «простыню» миллиметровки с результатами своей работы за ночную вахту, штурман заметил:
— Не очень хорошо, когда все хорошо. Как бы не помешало нам что-нибудь.
Эти слова как электрическим током встряхнули командира электромеханической боевой части капитан-лейтенанта Е. Солопова, поднявшегося на мостик разведать обстановку, переброситься несколькими словами с сослуживцами. Офицер тут же исчез и из поста энергетики и живучести (ПЭЖ) не уходил всю ночь.
Заканчивалась вахта, когда во втором эшелоне появилась повышенная соленость котельной воды. Вчера она была еще незначительной. Зная, что работа с подводной лодкой идет нормально, капитан-лейтенант Солопов решил не портить настроение командиру корабля докладом об этом. Периодически в котлы начали добавлять котельную воду из цистерны, сбивая тем самым повышенную соленость.
Утром вахта очередной раз взяла пробы воды. Оценив обстановку, ПЭЖ пришел к заключению, что запущенные испарители расход котельной воды не восполняют, запасы ее неуклонно снижаются. Надо докладывать командиру. Пришлось снова идти в ходовую рубку.
В ходовой инженер-механик вначале подошел к столу штурмана. Как бы между прочим спросил:
— Пахать-то скоро кончим?
На что штурман, нанося очередные данные акустика на планшет, ответил:
— Еще помолотим, — потом, может быть, прочитав что-то тревожное в глазах механика, добавил: — Спроси у командира.
Все время ночной работы с подводной лодкой в основном я ходил по треугольнику: радиолокационная станция — стол штурмана — связь с гидроакустической рубкой. Сейчас здесь же отвлекся для завтрака. По треугольнику ходил старший помощник командира.
На военных кораблях не стоит так остро проблема вечерних и ночных смен — вахту несут в любое время и в таком количестве, в каком требует обстановка. Желание в походе одно — поспать бы часов пять-шесть в сутки и лучше за один прием да в койке.
Механик, потоптавшись у штурмана, видимо, стал ждать, когда я завершу завтрак, и еще раз обдумывал, с чего начать разговор. Наконец улучил момент и, стараясь быть спокойным, начал докладывать обстановку, после чего мы оба подошли к штурманскому столу.
Взяв у штурмана измеритель, посмотрев на часы, я сделал кое-какие прикидки. Ругать командира БЧ-5 в данный момент было бесполезно. Требовалось успешное окончание работ, а значит, и бодрый инженер-механик. Я сказал, что надо хотя бы еще часа два-три продержаться под двумя машинами. Ведь если сейчас одну из них выводить, надо стопорить ход, контакт с лодкой за это время потеряем и не отработаем того, что намечено по плану учения.
Командир БЧ-5 все это знал, но ему недоставало конкретности. Сейчас он ее получил: продержаться два, максимум три часа — и вторую машину можно выводить. Гора с плеч свалилась, повеселевший механик спустился с мостика.
У меня же, наоборот, настроения поубавилось. «Отпустив грехи» механику, я всю ответственность, тем самым, взял на себя.