Дельп стоял как громом пораженный.
— Убирайся отсюда, — сказал Т’хеонакс. — Рабочее совещание проведем позднее.
— Я благодарен моему повелителю адмиралу…
— Я сказал — убирайся! И не надо так хмуриться, — повернулся Т’хеонакс к своему фавориту, когда за Дельпом закрылась дверь. — Знаю я, о чем ты думаешь. Этот малый выиграет войну, станет еще популярнее, а там глядишь — и появится у него мысль захватить правление.
— Я только подумал: а каким образом намерен мой повелитель предотвратить такое развитие событий, — опустил глаза придворный.
— Проще простого, — ухмыльнулся Т’хеонакс. — Знаю я эту породу. Пока продолжается война, мятежа не будет. Так что пускай он разделает ланнахов по собственному разумению. Затем, чтобы закрепить победу, он займется преследованием остатков разбитой армии. Ну а во время этого преследования — случайная стрела, прилетевшая невесть откуда, крайне прискорбный инцидент, все плачут. Такие штуки организуются очень легко.
Атмосфера Диомеды заносит частицы пыли, являющиеся центрами конденсации, в более высокие и, следовательно, более холодные слои воздуха, чем атмосфера земная. Поэтому и облаков, и осадков любого рода здесь тоже больше. Звезды — наиболее яркие из них — видны только в ясные ночи, то есть почти никогда.
Поднявшийся из предгорий туман заполнил ущелье, превратил недавно наступившее Полное Лето во влажную стылую мглу. Вот и солнце от нас отвернулось, роптали подавленные голодом и безнадежностью воины.
В окрестностях Салменброка не дымил ни один костер — все, что могло гореть, давно уже сгорело. Здесь не осталось ни дичи, ни зерна, ни гусениц и насекомых — армия подобрала все подчистую. Стих даже ветер; и только звон стекающих по камням ручьев и низкое, мрачное бормотание, доносившееся из чрева горы Оборх, оживляли зловещий, промозглый мрак.
Покинув собрание охваченных отчаянием вождей, Тролвен и Толк направились к старой мельнице, где работали земляне.
Мастерская была, похоже, последним местом, где продолжалась жизнь: костры горели, запасенная вода вращала мельничные колеса, в неверном свете свечей двигались фигуры рабочих, деловито скрипели станки, бухали молоты. Проявив невероятную настойчивость, Николас ван Рийн сумел в одиночку перекричать все возражения бригады Ангрека, и мастерская возобновила работу.
Ну и зачем они стараются? Мысли Тролвена были такими же серыми и мрачными, как туман, окутавший поселок.
Ван Рийн встретил гостей сам.
— Как там у вас? — спросил он, скрестив руки на волосатой груди. — У нас тут все на мази, скоро наделаем артиллерии больше прежнего.
— А какой толк? — горько спросил Тролвен. — Конечно же, мы можем сделать Салменброк практически неприступным. Иными словами, мы можем здесь засесть, после чего враги возьмут нас в кольцо и заморят голодом.
— Не говори при мне о голоде. — Покопавшись в сумке, ван Рийн выудил сухой огрызок сыра и скорбно его оглядел. Подумать только, что совсем недавно это был прекрасный швейцарский. А теперь что? Крыса, и та бы побрезговала. — Он засунул остаток прежней роскоши в рот и начал перемалывать его челюстями. — Набивание брюха — проблема серьезная, и у меня она стоит острее, чем у вас. Imprimus, высокая точка кипения воды не позволяет здесь ничего толком приготовить — ведь как уследишь за температурой? Secundus, для чего, спрашивается, ваши носильщики притащили меня сюда из Манненаха? Чтобы я подох здесь с голоду?
— Я уже начинаю жалеть, что мы тебя не оставили! — вспыхнул Тролвен.
— Не надо так, — вмешался Толк. — Он и его друзья много работают.
— Извините, — сокрушенно опустил голову Тролвен. — Это просто… я только что узнал… дракхоны уничтожили Эльсдрай.
— Покинутый город, nie!
— Священный город. А затем они подожгли окружающие его леса. Так больше нельзя! — Тролвен выгнул спину. — Еще немного, и эта земля не сможет нас прокормить, если даже мы каким-нибудь чудом победим.
— А мне кажется, — заметил ван Рийн, — что вы переживаете потерю еще одного-другого леса. Не такой уж ваш остров и перенаселенный.