Я перебрала решительно все возможное, говоря себе, что нет ничего естественнее появления кого‑нибудь из работников фермы или даже посыльного, почтальона, например, или мальчика из деревенской лавочки. Такая мысль ничуть не поколебала моей твердой уверенности – ведь я знала, все еще не глядя, – кто это и к кому это явилось. Казалось бы, что могло быть естественнее, если б на том берегу все так и происходило, но, увы, этого не было!
Я убедилась в несомненной подлинности моего видения, как только маленькие часы моей храбрости правильно отстукали секунду, и, сделав над собой резкое до боли усилие, я тут же перевела глаза на маленькую Флору, которая сидела в десяти шагах от меня. Мое сердце замерло на миг от изумления и ужаса, я спрашивала себя, неужели и она видит; я боялась дышать, в ожидании, что она или вскрикнет, или иначе проявит простодушное изумление или тревогу. Я ждала, но никакого знака не было; тогда, во‑первых, – и в этом, как я понимаю, есть что‑то самое страшное – страшнее всего остального, о чем я рассказываю, – надо мною довлело чувство, что уже с минуту от нее не слышно ни звука; и, во‑вторых, то, что, играя, она вдруг повернулась спиной к озеру. Такова была ее поза, когда я наконец посмотрела на нее – посмотрела с твердым убеждением, что за нами обеими все еще кто‑то наблюдает. Флора подобрала небольшую дощечку с отверстием посередине
– Но что же они знают?… – Она обняла меня, и я почувствовала, что она мне не верит.
– Да все, что и мы знаем… и бог ведает, что еще сверх того!
И тут, когда она выпустила меня из своих объятии, я объяснила ей, объяснила, быть может, и самой себе с полной связностью только теперь:
– Два часа тому назад, в саду, – я это выговорила с трудом, – Флора видела!
Миссис Гроуз приняла мои слова так, как приняла бы удар в грудь.
– Она вам сказала? – спросила миссис Гроуз, задыхаясь.
– Ни единого слова – в том‑то и ужас. Она затаила все про себя! Ребенок восьми лет, такой маленький ребенок!
И все же я не могла выразить всей меры моего потрясения. Миссис Гроуз, само собой, могла только раскрыть рот еще шире.
– Так откуда же вы знаете?…
– Я была там… я видела собственными глазами: я поняла, что и Флора отлично видит.
– То есть вы хотите сказать, видит его?
– Нет – ее.
Говоря это, я понимала, что на мне лица нет, ибо это постепенно отражалось на моей товарке.
– В этот раз – не он, но совершенно такое же воплощение несомненного ужаса и зла: женщина в черном
– Откуда явилась?
– Откуда все они являются! Неожиданно показалась и стала перед нами, но не так уж близко.