— Не-ет? — томно протянула она, так выгибая бровь и вздыхая, что я аж задохнулся. И жарко стало. Невозможно жарко! И медоед дурного носителя изнутри когтями рвёт. И голосит, гад, на весь мозг, что это самка! САМКА! ЕГО ВИДА! Течная, мать мою в пустоту на три парсека…
— Нет!
— Ладно, — Точка согласилась подозрительно легко.
С чего бы? Заподозрил, что не просто так, я не зря.
— Тогда подерёмся!
Радостно так заявила! И на меня прыгнула.
Где-то в кроне весело насвистывал свою брачную песню невидимый птичий самец. Я пошевелила ушами и лениво перекатилась на спину. Потом подумала немного и обернулась. Но осталась при этом лежать на груде теплых мягких листьев, которую мы с Карлом сгребли в процессе… мммм… драки.
Положив подбородок на мохнатую спину медоеда, я запустила обе руки ему в шерсть и начала почесывать, отчего здоровенный зверюга — он оказался чуть ли не в полтора раза больше моей медоедочки, заурчал, как трактор, и перекатился на спину, подставляя для почесывания мягкое пузо.
Вот, другое дело. А то «нет» да «нет».
Впрочем, подрались мы тоже здорово, я его даже пару раз укусила за куда достала. Один раз, кажется, за задницу, причем за человеческую и человеческими же зубами. А нефиг было пытаться внушить мне, что я развратная девица, и уползти в кусты!
Я и без него в курсе про развратную девицу. Очень… очень развратную. Прям даже не ожидала от себя такого. И медоедка тут не при чем — начали развратничать мы еще человеками. Ну и увлеклись маленько… примерно до утра. А на рассвете своего потребовала мохнорылая, обернулась, выгнула хвост замысловатым пистолетом и так посмотрела куда-то внутрь сущности нашего с ней общего кавалера, что он обернулся медоедом практически в прыжке.
Ну и приземлился, куда надо.
— А не пора ли нам пора? — лениво поинтересовалась я, сладко зевая и дергая своего медоеда за усы.
— Что, опять?! — изумился Карл, тоже превращаясь, и оказалось, что я лежу подбородком на его голой груди. Мужчина легко приподнял меня и переложил иначе, всю меня на всего себя.
— Не опять, а снова, — я сладко потянулась и глянула на него из-под ресниц. — А еще я есть хочу.
Карл тяжело вздохнул, поднялся, привычно поскрёб затылок и вдруг фыркнул:
— Слушай, пока мы тут, там твоего белка не сожрали?
— Сожрут его, как же! — фыркнула я, кивая ему куда-то за спину. — Эй, Леопольд, выходи! Выходи, подлый скунс! Я тебе за подглядывание хвост надеру!
Интересно, а этому конкретному скунсу кто-то рассказал, что он весьма относительная белочка, и в природе по деревьям не лазает? По ходу нет. Вон, сидит, жопа полосатая, на ветке у дупла, и цвиркает то ли недовольно, то ли радостно.
Но успокоившись за белка, я вдруг озаботилась другим:
— Ой! Сковородка! Как бы кто не спер! — и зашарила вокруг себя руками. Уффф…
Мой незаменимый девайс нашелся в листве, довольно глубоко закопанный и слегка… эм… потоптанный.