Некоторое время мы снова смотрели на поток машин, раздумывая каждый о своём.
Димка вздрогнул так, что я испугалась. Проследила его взгляд — уехавший, как показалось, вместе с той машиной, что проехала мимо с противоположной стороны. Потом братишка встал, не сводя глаз с дороги.
Пришлось встать и тоже приглядеться. Дух перехватило. Несколько машин подряд — и во всех водителями гиены! Между двумя последними машинами — двое мотоциклистов, и тоже гиены! Что происходит? Куда они?..
Будто отвечая на мой мысленный вопрос, Димыч неуверенно пробормотал:
— Они, случайно, не к старому цеху?
Старый цех — это развалины старого молокозавода при ближайшей к городу деревеньке… Старый цех — это место сбора автомобилистов и байкеров, которые обожают погонять на предельной скорости, а вокруг старого здания качественный асфальт на довольно приличной площади.
Мы переглянулись и поняли друг друга без слов. Сомнение выразил брат.
— А обратно как? Деньги-то есть, но… Договориться с таксистом, чтобы потом забрал? А согласится ли?
— За деньги согласится, но слишком без уверенности — вдруг забудет?.. А кто туда ездит из наших знакомых? — нетерпеливо спросила я.
Димка посмотрел на меня и выхватил мобильник из нагрудного кармана. Через минут десять к остановке подъехала машина, и братишка за руку потащил к ней.
— Знакомьтесь! — бросил он. — Семён — Лида.
— Это фамилия у меня такая — Семёнов, — улыбаясь, объяснил водитель джипа, высокий худой парень, большеглазый и с каким-то слегка детсковатым лицом.
При виде джипа я никак не могла справиться с глазами: всё неприлично пялилась на машину и пялилась. Правда, не потому, что джип прямо-таки уж на загляденье, — просто не могла понять, откуда у Димки такие знакомства!
— Семён отвезёт нас, — коротко сказал Димыч и распахнул передо мной дверцу к заднему сиденью. — А потом приедет за нами, как только мы ему позвоним.
Пока ехали, брат с водителем негромко и серьёзно обсуждали последний футбольный матч, а я затаилась на своём сиденье и только старалась выглядеть так, словно каждый день езжу в такущих машинах и она, машина, для меня ничего удивительного не представляет.
К старому цеху приехали ближе к сумеркам, когда солнце скрылось, но в воздухе ещё не чувствовалась прохлада подступающего летнего вечера. Да и светло было.
Семён уехал сразу, сказал — дела, а мы решили осторожно пройтись, причём я напомнила Димке, как снять наваждение и видеть нормальное человеческое лицо, глянув на подбородок гиены.
Итак, что же мы увидели. Старый цех, просевший и разрушенный так, что торчали в небо одни стены и внутренние части помещения, и впрямь являлся центром асфальтовой площади, по которой мотались и машины, и мотоциклы. Кое-где очень близко к асфальту подошёл лес, и порой деревья нависали над краем импровизированного места для самодеятельных гонок, сейчас, к вечеру, создавая плотную тень над машинами.
Пройдя часть площади вокруг старого цеха, мы с Димкой убедились, что здесь и обычные люди. Вполголоса просчитали гиен — машин десять. Все в одном месте, словно прятались в тени деревьев. Но в некоторых не только один водитель. Но что грело сердце — людей было больше. И на машинах тоже, а уж на мотоциклах — только люди!
Гиен сначала высматривали издалека, побаиваясь подходить ближе к машинам, вставшим вереницей одна за другой. Потом брат решительно сказал:
— Если хотим побольше о них узнать…
И я кивнула.