Вчера он обнаружил на почте сверток и письмо от Стрэйкера. Просто записку. «Прошу вас поместить в окне магазина этот плакат. Р.Т.Стрэйкер». Плакат тоже был простым. «Открытие через неделю. Барлоу и Стрэйкер. Лучшая мебель. Старинные изделия. Добро пожаловать».
И вот у дома появился автомобиль. Он еще смотрел на него, когда кто-то тронул его локоть:
— Уснули, Ларри?
Он слегка подпрыгнул, но это оказался Перкинс Гиллспай, только что закуривший «Пэлл-Мэлл».
— Нет, — сказал он, нервно хихикнув. — Просто задумался.
Перкинс тоже поглядел на дом Марстенов, потом перевел взгляд на табличку в окошке старой прачечной.
— Хорошо, когда в город приезжают новые люди, правда? Вы их уже видели?
— Одного. В прошлом году.
— Барлоу или Стрэйкера?
— Стрэйкера.
— Ну, и как он?
— Трудно сказать, — выдавил Ларри, чувствуя, что у него пересохло в горле. — Мы говорили только о делах.
— Ну ладно. Пошли. Я дойду с вами до «Экселента». Когда они пересекали улицу, Ларри Крокетт почему-то подумал о сделках с дьяволом.
13.00
Сьюзен Нортон зашла в парфюмерный магазинчик Бэбс и улыбнулась Бэбс Гриффен (старшей сестре Хола и Джека).
После короткого обмена новостями Бэбс спросила, видела ли Сьюзен, что какие-то приезжие открыли на месте старой прачечной мебельный магазин. Там все дорого, но хорошо бы, если бы у них оказалась маленькая лампа под пару той, что стоит у нее дома, и прошедшее лето было чудесным, и жаль, что все уже кончилось.
15.00.
Бонни Сойер лежала на большой двуспальной кровати в своем доме на Дип-Кат-роуд. Это был настоящий дом, а не трейлер, с фундаментом и подвалом. Ее муж, Редж, заколачивал хорошие деньги, работая механиком в Бакстоне.
На ней были только прозрачные голубые трусики, и она в нетерпении поглядывала на часы. 15.02. Ну где же он?
Почти сразу же за этой мыслью тихо открылась дверь, и внутрь прокрался Кори Брайент.
— Все в порядке? — прошептал он. Кори, которому было только двадцать два, уже два года работал в телефонной компании, и эта связь с замужней женщиной — и не с кем-нибудь, а с Бонни Сойер, «мисс графство Камберленд» 73-го года, — все еще пугала его.
Бонни улыбнулась ему.