— Мама, мы уже говорили про Флойда. Ты знаешь, что я об этом думаю.
— В статье писали, что тут есть какая-то мерзкая сцена в тюрьме. Как парни спят с парнями.
— Ох, мама, перестань пожалуйста, — она взяла одну из сигарет матери.
— Нет, погоди, — сказала миссис Нортон невозмутимо, отдавая ей книгу и стряхивая длинный столбик пепла в керамическую пепельницу в форме рыбы, которую ей преподнесли коллеги по женскому клубу, и которая всегда возмущала Сьюзен — было что-то дикое в стряхивании пепла в рот окуня.
— Я отнесу покупки, — сказала она, вставая.
Миссис Нортон спокойно продолжала:
— Я только хочу сказать, что если вы с Флойдом собираетесь пожениться…
Тут Сьюзен взорвалась:
— Да откуда ты это взяла, позволь спросить? Разве я тебе хоть раз про это говорила?
— Я думала…
— Неправильно думала, — оборвала она горячо и не совсем справедливо. Но она действительно давно уже охладела к Флойду Тиббитсу.
— Я думала, что если ты встречаешься с парнем уже полтора года, — продолжала мать все так же спокойно, — то это означает что-то больше, чем просто дружба.
— Мы с Флойдом больше, чем друзья, — согласилась Сьюзен. — Ну и что с того?
Между ними происходил безмолвный диалог:
«Так ты спала с Флойдом?»
«Не твое дело».
«А что тебе до этого Бена Мейрса?»
«Не твое дело».
«Уж не втрескалась ли ты в него? Смотри, не выкини какую-нибудь глупость?»
«Не твое дело».
«Я люблю тебя, Сьюзен. Мы с отцом тебя любим».
На это ответа не последовало. Вот почему Нью-Йорк — или любое другое место — так ее притягивал. Она всегда натыкалась на эту молчаливую преграду их любви, которая делала любые споры невозможными и ничего не значащими.