— Неужто? — заинтересовался Шкода. — Может быть, в Бернских Альпах? До войны я часто...
— Да, вспомнил! — Лицо Меллори просветлело. Он затеял рискованную игру, но все, что отвлекало внимание от Андреа, было оправданным. Сияющими глазами он уставился на Шкоду. — Три месяца назад, в зоопарке Кипра. Марабу, пойманный где-то в Судане. Старый и паршивый марабу, как мне показалось на первый взгляд, — продолжал Меллори извиняющимся тоном, — у него была такая же тощая шея и такой же крючковатый нос, такая же лысая голова...
Меллори умолк, откинулся назад, пытаясь увернуться от кулака. Лицо Шкоды перекосилось, зубы гневно оскалились. Немец нанес ему прямой удар. Но хотя гауптман вложил в кулак всю свою силу, Меллори совсем не пострадал. Он покачнулся, сразу же выпрямился. И в тот же миг рухнул гауптман Шкода, закричав от боли: тяжелый ботинок Меллори сбил его с ног. Удар пришелся чуть повыше колена, в бедро. Немец сразу вскочил с пола, как кошка. Бросился вперед и снова упал: ушибленная нога подвернулась. Мгновение в комнате царила тишина. Шкода, придерживаясь за край стола, тяжело поднялся и сморщился от боли. Рот сжат в прямую жесткую белую линию. Сабельный шрам багровел на болезненно-желтом лице, утратившем свой обычный цвет. Ни на кого не глядя, Шкода медленно и уверенно направился вокруг стола на свое место. Шарканье его рук по коже кресла било прямо по натянутым нервам пленников. Молчание не предвещало ничего доброго.
Меллори не двигался. Абсолютно спокойно наблюдая за немцем, он ругал себя в душе за собственную глупость. Не оставалось сомнения, что Шкода его убьет. Однако Меллори не собирался умирать. Он знал, что раньше умрут Шкода и Андреа. Шкода — от ножа Андреа, Андреа — от пуль часовых. Нож — единственное оружие, оставшееся у грека. Андреа сделал вид, что вытирает кровь с лица рукавом. Его пальцы были в нескольких дюймах от ножен. «Дурак, дурак собачий», — снова и снова повторял про себя Меллори. Он скосил глаза на ближайшего часового. Тот стоял футах в шести-семи от него. «Часовой прикончит раньше, чем успеешь добраться до него, — подумал Меллори. — Очередь шмайсера разрежет пополам. Но надо попытаться, — решил Меллори. — Надо помочь Андреа любым способом».
Шкода выдвинул ящик, вытащил пистолет.
«Автоматический, — машинально отметил Меллори. — Маленькая вороненая курносая игрушка.
Опасная игрушка. Именно такой пистолет и должен иметь Шкода...»
Гауптман неторопливо нажал кнопку, вынул и проверил обойму, ладонью вогнал ее обратно в магазин, щелкнул предохранителем и только после этого взглянул на Меллори. Глаза его ничуть не изменились. Они были холодны, темны и пусты, как обычно. Меллори бросил взгляд на Андреа и заставил себя опустить глаза. «Так вот, — подумал он в ярости, — вот как умирают чертовы дураки, такие, как я». Неожиданно он успокоился. Опять скосил глаза в сторону Андреа. Заметил, что громадная лапа грека опускается и в ней нет ножа.
Возле стола послышалась возня. Меллори оглянулся: Турциг прижал руку Шкоды с пистолетом к зеленому сукну.
— Только не это, — просительно сказал Турциг. — Только не это.
— Уберите руки, — прошипел Шкода. Его неподвижные пустые глаза сверлили Меллори. — Уберите руки, говорю вам, если не хотите отправиться на тот свет вместе с капитаном Меллори.
— Вы его не можете убить, герр гауптман, — настаивал Турциг. — Приказ герра коменданта достаточно ясен, гауптман Шкода. Командира группы нужно доставить живым.
— Его могли убить при попытке к бегству, — низким голосом сказал Шкода.
— Это не получится, — покачал головой Турциг. — Придется убить их всех. Иначе они скажут, как было дело, — он отпустил руку Шкоды. — Господин комендант приказал доставить командира живого, но не указал, насколько живым и в каком состоянии. — Он доверительно понизил голос. — У нас могли возникнуть какие-то осложнения, когда мы пытались заставить капитана Меллори говорить, — пояснил он.
— Как? Как вы сказали? — Отвратительная улыбка неожиданно блеснула на лице Шкоды, и он пришел в равновесие. — Вы слишком усердны, лейтенант. Напомните мне, чтобы я поговорил с вами на эту тему. Вы меня недооцениваете: это я и хотел сделать — заставить Меллори говорить под страхом смерти. А вы все испортили. — Лицо его улыбалось, голос звучал легко. Но у Меллори не было на этот счет иллюзий: молодой лейтенант из горного батальона фактически спас ему жизнь. С таким человеком, как Турциг, можно легко подружиться, если бы не эта проклятая война. Шкода снова стоял перед ним. Пистолет остался на столе.
— Ну ладно. Оставим глупости. Не правда ли, капитан Меллори? — Белые зубы немца так и сияли в тусклом свете электрической открытой лампочки. — Ведь у нас впереди еще целая ночь.
Меллори посмотрел на него и отвернулся. В караульном помещении было душно, но он почувствовал, как неприятный холодок пробежал по телу. Стоящий перед ним немец весь был пропитан злобой. Меллори видел это.
— Но-но-но, теперь-то мы стали неразговорчивы, а, мой друг? — Он что-то замурлыкал под нос, потом резко вскинул голову, улыбка стала еще шире. — Где взрывчатка, капитан Меллори?
— Взрывчатка? — Меллори вопросительно поднял бровь. — Не знаю, о чем вы говорите.
— Так. Значит, не помните?
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— Так, — Шкода снова что-то замурлыкал и подошел к Миллеру. — Ну, а вы, друг мой?