— Вы думаете, он мертв, сержант? — спрашивающий был совсем мальчишкой, нервным и испуганным.
— Трудно сказать... посмотри сам.
Мальчишка боязливо улегся на край пропасти и опасливо заглянул в нее. Остальные перебрасывались короткими редкими фразами. Меллори повернулся к Миллеру, сложил ладони рупором и приставил их к уху янки.
— Был на Стивенсе костюм, когда вы его оставили одного? — прошептал он.
— Да, кажется, — ответил Миллер. Помолчал. — Нет, черт возьми, кажется, я вру. Мы оба в одно и то же время накинули плащ-палатки.
Меллори удовлетворенно кивнул.
«Дождевики немцев почти такой же окраски... и волосы часового были иссиня-черными, — припомнил он. — Наверное, сверху видна только плащ-палатка да черная голова. Тогда ошибка сержанта не только понятна. Она неизбежна».
Молодой солдат осторожно поднялся на ноги.
— Вы правы, сержант. Это Эрих, — голос парня дрожал. — Думаю, что он еще жив. Мне показалось, что он пошевелился. Уверен, что это не ветер.
Могучая рука Андреа стиснула локоть Меллори. Он облегченно вздохнул: «Значит, Стивенс жив, слава богу. Они еще спасут парня». Он услышал, как Андреа шепотом передал эту новость остальным, радостно улыбнулся. Дженсен наверняка не одобрил бы его радости. Стивенс выполнил свою роль — довел лодку до Наварона, поднялся на клиф. Теперь он покалечен и стал обузой для группы. А это уменьшало и без того малые шансы на успех операции. Для высшего командования, посылавшего санитаров подбирать раненых, подобное событие только замедляло игру и делало борт корабля таким неприятно-неряшливым. Со стороны Стивенса было опрометчивым поступком не погибнуть сразу. Тогда, по мнению высокого начальства, от него можно было бы избавиться без хлопот, навеки упрятав тело в холодных волнах, бьющихся в подножье клифа.
Меллори сжал кулаки и поклялся себе, что парень будет жить, что он вернется домой и — к чертям всю эту тотальную бойню с ее бесчеловечностью!.. Ведь Стивенс совсем мальчишка, испуганный и сломленный мальчишка, к тому же смелейший из них.,
Сержант развил бурную деятельность. Целый поток приказов посыпался на солдат. Быстро, отчетливо, уверенно лились слова. Доктора, шину, санитарные носилки, люльку с якорем, костыли — вымуштрованный педант не упустил ничего. Меллори застыл в напряженном ожидании, размышляя, сколько же человек останется на месте, если вообще останутся. О том, чтобы убрать их потише, у него не возникло и мысли — стоило шепнуть Андреа, и у часовых будет не больше шансов остаться в живых, чем у несчастных козлят перед мародером волком. У немцев шансов было еще меньше, чем у козлят из песенки — те могли хотя бы бегать и прыгать до темноты.
Вскоре сержант решил эту проблему за него. Уверенная властность, жестокое бессердечие, которые делали немецких унтеров лучшими в мире военными механизмами, дали в руки Меллори возможность, о какой он и не мечтал.
Сержант кончил отдавать приказания. Молодой солдат дотронулся до его рукава и указал на край пропасти.
— А как с беднягой Эрихом, сержант? — неуверенно спросил он. — Быть может, мы должны... Как вы думаете, не остаться ли одному из нас возле него?
— Чем ты ему поможешь, если останешься? — ехидно спросил сержант. — Будешь держать его за руку? Если он двинется с места, то упадет. Упадет, вот и все. И никакого значения не имеет, будет ли здесь один или целая сотня — стоять и смотреть, как он свалится. Не забудь захватить колышки, кувалду и треногу.
Трое солдат повернулись и быстро, без единого слова, ушли. Сержант подошел к телефону, коротко доложил кому-то обо всем и направился в противоположную сторону — проверять другие посты. Так по крайней мере решил Меллори. Его еще было видно по движущемуся пятну света фонарика, а Меллори уже шепнул Брауну и Миллеру, чтобы те заняли посты. Еще раздавались размеренные шаги немецкого сержанта по каменистой тропинке, а перекинутая через край веревка уже латянул&сь под тяжестью Андреа и Меллори. Они соскользнули в расщелину раньше, чем веревка перестала раскачиваться.
Стивенс, неестественно скрючившись, лежал разбитой кровоточащей щекой на остром обломке камня. Рот открыт, правая нога нелепо поднята вверх. Стараясь не причинять юноше боли, Меллори выправил вывернутый сустав. Стивенс не пришел в сознание, но дважды с его губ сорвался тяжелый стон. Меллори старался не обращать на это внимания. Сжав зубы так, что заболели челюсти, он продолжал свое дело. Медленно, с максимумом предосторожности закатил штанину на ноге Стивенса и, на секунду прикрыв глаза, отвел взгляд. Кость порвала мышцы и кожу.
— Сложный перелом, Андреа, — он мягким движением опустил ногу и тут его пальцы наткнулись на что-то твердое, чуть выше ботинка Стивенса. — Господи, — пробормотал он. — Еще один перелом. С парнем совсем скверно, Андреа.
— И то правда, — серьезно ответил грек. — Тут ничего мы сделать не можем?
— Ничего. Абсолютно ничего. Сначала нужно его поднять, — Меллори выпрямился и мрачно осмотрел вертикальную трубу расщелины. — Хотя, боже, как мы...
— Я подниму его, — в голосе Андреа не было отчаянной решимости. Он просто сообщил о своей готовности голосом человека, который никогда не сомневается в возможности выполнить обещание. — Если ты поможешь мне поднять его на спину и привязать...