— Сальваторе тоже не хуже дедушки Винченцо знает эту историю. Расскажи еще раз, Сальваторе! — попросила Аннунциата и даже вся раскраснелась от волнения и собственной смелости.
— Что ж, рассказывай, Сальваторе, — говорит учитель. — А потом мы все пойдем к реке, и я вам докажу, что это лишь красивая сказка.
— Ночь была темная-претемная, — начал свой рассказ Сальваторе. — Разбойники бесшумно ехали по дороге в Стильяно. Впереди на конях скакали Карми́не Донате́лли, по прозвищу Крокко, Нинко-Нанко с гитарой на перевязи, Джованни́но Ко́ппо и Бе́ппе Карузо. Все они были помощниками генерала.
— Какого такого генерала?
— Генерала Крокко, дон Антонио, — ответил Сальваторе.
Пассалоне так и впился взглядом в Сальваторе и шевелит губами, будто хочет что-то сказать.
— …Ружья у них были серебряные, блестящие, а к седлам привязаны пистолеты. Кони ступали бесшумно, потому что они были особые кони, разбойничьи. И вот отряд подъехал к мосту.
— А у Джованни Коппо, кроме пистолета, разве не было мешка? — Пассалоне не желает упустить ни одной подробности.
— Да, к седлу еще и мешок был приторочен. А в мешке отрубленная вражья голова.
— Ну и страсти рассказываешь ты, Сальваторе! Кто же были его враги? — воскликнул Антонио.
— Как — кто? Конечно, солдаты. Когда разбойники подъехали к мосту, Крокко сказал: «Надо посмотреть, нет ли поблизости засады». Все попрятались и стали ждать. Тут по дороге проходил крестьянин. Нинко-Нанко и вышел из-за кустов. Крестьянин как увидел его, так весь затрясся, хотел удрать, но тут выскочил Джованни Коппо и преградил крестьянину дорогу. Нинко-Нанко и говорит ему: «А-а-а, те-е-пе-пе-рь по-по-йдешь с на-а-ами».
Все засмеялись, услышав, как заикался грозный Нинко-Нанко, и только Пассалоне вскочил с места и крикнул:
— Врешь, Нинко-Нанко никогда не заикался!
— Вот и нет. Дедушка все про разбойников знает, а он говорит, что Нинко-Нанко для того и выучился на гитаре играть и петь, чтобы больше не заикаться.
— А знаешь, что делал Нинко-Нанко с теми, кто его заикой называл? Отрезал им голову и руки, а потом на съедение воронам бросал. — Обычно мирный и тихий Пассалоне весь побагровел от ярости.
— Вот видишь, значит, ты тоже слышал, что Нинко-Нанко заикался?
Пассалоне умолк. Что он мог возразить на это?
— Вот Крокко и говорит крестьянину: «Ну-ка, поднимись на мост да посмотри, не идет ли кто, а если увидишь опасность, то возвращайся и предупреди нас».
— А кого они опасались, Сальваторе?
— Солдат, дон Антонио. Крестьянин пошел, еле ступая ногами от страха. Немного погодя вернулся. «Никого нет», — говорит. Но Крокко все же не очень ему доверял. «Пойдешь впереди отряда», — сказал он. Ну, волей-неволей пришлось крестьянину идти. Крокко хитро рассудил: если крестьянин соврал, то не миновать ему пули в лоб. Теперь он наверняка предупредит разбойников об опасности. Но уж крестьянин не соврал. На мосту солдат не было, и отряд спокойно перебрался на другой берег.
«Спрячемся в кустах и подождем здесь!» — приказал Крокко. Вдруг раздался крик совы. Карузо ответил тоже по-совиному, и снова все смолкло. Тогда Крокко сказал: «Сейчас мы узнаем, сова это или какой-нибудь предатель, который хочет нас в ловушку заманить». Сова прокричала еще три раза, и тогда Крокко понял, что это свои, разбойники. Кусты потихоньку раздвинулись, и на тропинке показался человек. Он подошел прямо к Крокко и сказал: «Генерал, это я, батрак графа Колонны».
«Ну, какие новости?» — спросил генерал. Нинко-Нанко и Карузо на всякий случай наставили на крестьянина ружья. «Уберите ваши ружья, — говорит он. — Я не шпион какой-нибудь». И стал рассказывать: «Богачи из Стильяно здорово перетрусили, когда узнали, что вы два дня назад целый их полк разбили. Они задумали удрать в Сан Ма́уро Фо́рте со всеми своими вещами, деньгами и сокровищами…»