Пока мать мыла посуду, он наклонился к сыну и тихонько спросил:
— Сколько же тебе лет теперь, сынок?
— Разве ты не знаешь, папа? Четырнадцать, конечно.
— А кто ты такой на самом деле? Ты не можешь быть Томом, но кем-то ты должен быть! Кто ты?
— Не надо. — Парнишка испуганно прикрыл лицо руками.
— Мне ты можешь сказать, — настаивал старик, — я пойму. Ты марсианин, наверно? Я тут слыхал разные басни про марсиан, правда, толком никто ничего не знает. Вроде бы их совсем мало осталось, а когда они появляются среди нас, то в облике землян. Вот и ты, если приглядеться: будто бы и Том, и не Том…
— Зачем, зачем это?! Чем я вам не хорош? — закричал мальчик, спрятав лицо в ладонях. — Пожалуйста ну пожалуйста, не надо сомневаться во мне!
Он вскочил на ноги и ринулся прочь от стола.
— Том, вернись!
Но мальчик продолжал бежать вдоль канала к городу.
— Куда это он? — спросила Энн; она пришла за остальными тарелками.
Она посмотрела в лицо мужу.
— Ты что-нибудь сказал, напугал его?
— Энн, — заговорил он, беря ее за руку, — Энн, ты помнишь Грин-Лон-Парк, помнишь ярмарку и как Том заболел воспалением легких?
— Что ты такое говоришь? — Она рассмеялась.
— Так, ничего, — тихо ответил он.
Вдали, у канала, медленно оседала пыль, поднятая ногами бегущего Тома.
В пять часов вечера, на закате, Том возвратился. Он настороженно поглядел на отца.
— Ты опять начнешь меня расспрашивать?
— Никаких вопросов, — сказал Лафарж.
Блеснула белозубая улыбка.
— Вот это здорово.