Жак-Анри писал, что снял деньги со счетов и через посредников ведет переговоры с АВС. Просил расписание связи и шифр. Центр вышел из эфира и на некоторое время замолчал...
Жюль спрыгивает с подоконника, грузный, приземистый, со знакомой улыбкой на отечном лице. Руки в карманах, шляпа на затылке.
— Не торопись. Начнем с другого: что с Жаклин?
— Она умерла.
— А Рене?
— Расстрелян. Немцы решили, что он из маки, и расклеили оповещение о казни... Потому я и связался с АВС, что Рене уже нет.
— Леграна знал не только он.
— Леграна — да, но не Дюрана. И потом — разве ты окликнул бы меня на улице?
Жюль пожимает плечами.
— Нет, пожалуй. Но в АВС я не войду. Пусть Гранжан еще похлопочет. У тебя есть вакансия?
— В том-то и дело, что нет. И Гранжану это известно. Не понимаю, почему он так настойчив? Он что, из Сопротивления?
— Он кагуляр. А ты и не догадывался? Будь осторожнее с ним, старина, у него подозрительные знакомства.
— Мы еще встретимся?
— Разумеется. Подготовь радистов и скажи Технику, чтобы проверил телефон — норд — семнадцать — семнадцать.
— А ответ? Ты привез ответ?
Жюль не спеша достает из карманчика сигарету. Кладет на край стола и щелкает пальцами.
— Как всегда, лимонный сок и марганцовка, две части на одну. Надеюсь, ты не думаешь, что я торчу в Париже полмесяца и прихожу сюда для того, чтобы сообщить Дюрану о недоверии?
Руки в карманах, шляпа на затылке; Жюль доходит до двери и ухмыляется.
— А знаете, господин директор, вам очень к лицу бородка. Только почему Дюран? Мефистофель — и звучно и больше соответствует внешности.
— Добавь, и характеру,— бормочет Жак- Анри, пряча сигарету.— Все шутите, дорогой Дюпле?
— Шучу! — говорит Жюль серьезно.— Запомни адрес: рю ль'Ординер, три. Антикварная лавочка. Я там что-то вроде эксперта по бронзе, о чем господин Гранжан, разумеется, не догадывается. Ты можешь завтра?
— Конечно!.. До свидания, месье Дюпле!