— А где им ещё шептаться, если кругом сугробы по грудь? Не в доме же и не под ёлочкой — у всех на виду? Баня — единственное место, к которому прорыта дорожка и которого не видно от дома. В парилке — ни окон, ни внешних дверей: голосов, а уж тем более шёпота с улицы не услышишь. Они же не знали, что я там пяти минут не выдержу, да ещё наружную дверь приоткрою…
— Да уж, в зимнюю ночь после парилки бдить под щелью внешней двери додумается не всякий гений, — ехидно поддакнула подруга. — Ладно, убедила. Что будем делать?
— Удерём? — неуверенно предложила Ленка. — Десять километров до шоссе как-нибудь осилим. Только нужно как бы невзначай вызнать направление.
Женька поглядела на неё с любопытством естествоиспытателя, наткнувшегося на неведомую науке живность.
— Да? А ничего, что убивцы тут же радостно кинутся отыгрывать свой «сценарий»? Или от тебя ускользнуло, что вообще-то в жертву наметили не нас? Мы — всего-навсего внезапно возникшая в их замысле помеха, которую требуется устранить. Нет, я, конечно, понимаю, что создавать людям сложности нехорошо и устраниться самим обойдётся дешевле…
— А что ты предлагаешь? — возмутилась Ленка. — Рассказать про злодейский шёпот всем присутствующим? Мы с тобой почти десять лет дружим, и то ты первым делом послала меня проветрить голову. А за кого нас примут незнакомые люди? Хорошо, если просто за безумных девиц с паранойяльными фантазиями!
— Мне вообще-то пофиг, за кого нас примут, — задумчиво сказала Бяша. — Главное, не факт, что наше выступление остановит злодеев. Может быть, не этой ночью и не в эту поездку, но рано или поздно они к своей задумке вернутся — раз уж дозрели до светлой мысли угробить за компанию парочку залётных юниц. Вот если бы мы дознались, кто и кого собирается делитнуть… Ты уверена, что не сможешь как-нибудь опознать шептунов?
— Разумеется, не смогу! Я их не видела, не слышала голосов. Не знаю даже, разговаривали мужчины или женщины. Хотя нет, по крайней мере один из них — мужчина. Женщину бы дураком не обозвали.
— Гениально, Холмс! — восхитилась Бяша и вдруг подозрительно затихла.
— Ты чего? — вскинулась Ленка, заметив, что подруга таращится в пространство.
— А ведь, если подумать, не так уж мало мы знаем… Три ночи в запасе — похоже, дневное время суток для выбранного ими способа убийства не годится. Сценарий. Хотят изобразить несчастный случай? И рассчитан этот сценарий именно на сегодняшнюю ночь… Потому что новогодняя? Причём позволяет легко пополнить число жертв двумя приблудными девицами, более того — становится от этого только убедительнее. Как минимум один из злодеев — мужчина. А их здесь всего-то трое…
— Чего ты там бормочешь? — заволновалась Ленка, видя, что в Женькиных лисьих глазках разгорается охотничий азарт. — Ничего мы не знаем! Ни кто, ни почему, ни кого, ни как. Да что там говорить, мы не знаем даже, скольких человек они собираются прикончить! И даже количества убийц, если на то пошло. Я ведь не видела, сколько их там за дверью стояло.
— Тем интереснее. Раскрыть убийство, когда известно кого и как, способны даже клинические идиотки Донцовой. То ли дело — спасти неведомо сколько человек от невесть скольких убийц при неизвестном заранее способе умерщвления.
— Женька, это не игрушки! Мы с тобой не спецы по раскрытию убийств!
Но Женька уже закусила удила, и остановить её разумными доводами было нереально.
— Зато почти спецы по сценариям, даром, что ли, нас на втором курсе сценарного факультета держат? Не дрейфь, Зямка! Вряд ли они начнут убивать сразу: им ещё придётся вписать нас в свою схему. А мы тем временем понаблюдаем, пораскинем мозгами. Закрой рот! Если ты сейчас скажешь что-нибудь про профессора Плейшнера, я завизжу. Ненавижу этот тупой анекдот.
Когда они вышли из бани, веселье на пятачке у ёлки било ключом. Мачо с выдающейся челюстью и дюймовочка-Полина отплясывали нечто, отдалённо похожее на краковяк, а гигант и Карабас-Барабас, хохоча, отбивались от вываленной в снегу Эллады.
— Эй, девчонки, на помощь! — завопил гигант. — Наших бьют!
— Спасибо, я справляюсь, — пыхтя, заверила гренадёрша и опрокинула его напоследок в сугроб. — Ну, хватит. Пошли за стол, пока эти гулёны во второй раз не помёрзли.
И снова Ленка усомнилась в реальности подслушанного разговора: разве могут так беспечно веселиться люди, задумавшие убийство? Не пригрезился ли ей тот шёпот из-за дурноты?
Дом — изба-пятистенок — не имел ничего общего с современными загородными коттеджами. Сени, узкая кухня с дровяной плитой, отделённая от кухни бревенчатой стеной комната с огромной печью выглядели декорацией к фильму про деревенскую жизнь позапрошлого века. Разве что потолки необычно высокие, под три метра. А так даже мебель, похоже, сколочена вручную. Длинный стол, лавки, огромная квадратная — два с половиной на два с половиной — кровать, по стенам шкафы с ситцевыми занавесочками, заменяющими дверцы. На кухне — открытые навесные полки, узкий топчан. И древняя утварь — ухват, глиняные горшки, медный самовар, медный же рукомойник, берестяные вёдра… Гармонию нарушали только электрические лампочки, небольшой холодильник да сервировка накрытого в комнате стола — если по отношению к пластмассовой посуде уместно слово «сервировка».
Подруги заранее условились, что за стол сядут порознь, чтобы, как выразилась Бяша, «сравнить показания подозреваемых». Ленка примостилась в уголке рядом с Полиной (та внушала меньше всего опасений), а тщедушная Женька храбро втиснулась между гигантами Ильёй и Элладой, которые, кстати, оказались мужем и женой. На противоположной лавке вольготно расположились муж Полины Роман, он же — Карабас-Барабас, и мачо с мужественным подбородком, отзывавшийся на имя Ник.