— Может быть. Но это не лучший вариант: слишком сложный и ненадежный. Переодеться уборщицей?
— Не пойдет. Жилые корпуса убирают по утрам, когда схолары на занятиях. Вечером в общежитии уборщица будет бросаться в глаза не меньше, чем балаганная плясунья. О, придумал: подавальщица в столовой! До ужина еще пинара два, ты как раз успеешь найти подходящую девицу из столовской обслуги и выпросить у нее чепец с передником. — Берни снял с пояса кошель и вытряхнул на ладонь пару серебряных. — Вот, возьми, это придаст твоей просьбе убедительности.
К тому времени, как Крессида вернулась, Вардан и Берни успели не только поужинать, но и сыграть две партии в «войну магов», и даже выучить способы выделения железа из природных соединений.
— Ты почему так долго? — накинулся на девушку Берни. — Мы уже собрались снаряжать спасательную экспедицию.
— Запас продовольствия для спасенной предусмотрели? — деловито спросила Кресси, усаживаясь к столу. — Выкладывайте, а не то сейчас возьму и сомлею от слабости. И ничего вам не скажу, вот! — И показала язык.
— Смотри-ка ты, не раздвоенный! — удивился Берни.
Вардан размотал одеяло, извлек из его недр прихваченный еще из дому походный котелок, в который переложил припасенную для Кресси порцию ужина, и выставил на стол.
— Остыло все, — проворчал он.
— Ничего, быстрее поест, быстрее подобреет.
— Вафем вам вовва-а ва? Вы мфыть пээвумаы?
— Ладно-ладно, ешь давай, еще подавишься! — испугался Варди.
— Возись потом с тобой, вместо того, чтобы военный совет держать, — подхватил Берни.
Крессида молча метнула в него огрызком груши. И попала. Берни картинно рухнул на пол.
— Ты бы, Варди, прибрался, что ли. Не комната, а свалка какая-то. Эрловы дети на полу валяются, огрызки…
Берни вскочил и сел к столу.
— Ну, если ты уже способна членораздельно изъясняться, рассказывай.
— Значит так, — сказала Крессида, отодвигая котелок. — Рыжего зовут Туриматом. Основная стихия — земля, вторая — вода. Лопоухий у нас Сельфан. Мог бы стать универсалом: имеются задатки к управлению четырьмя основными стихиями, но задействованы только каналы земли и огня. Оба придурка — ларты. Туримат — сын члена совета гильдии медников, Сельфан — отпрыск городского менялы. Ведущий в этой шкодливой парочке Туримат. По крайней мере, он автор их дурацких хохм. Популярная на курсе личность. Жертвы розыгрышей, понятное дело, любви к нему не питают, зато охотники повеселиться за чужой счет носят на руках. Сельфан такой славой не пользуется и, я бы сказала, к ней не стремится. Он вообще-то себе на уме.
— А про их тайные страстишки что-нибудь выяснила? — не утерпел Берни.
— Я как раз к этому подошла, — с достоинством ответствовала Крессида. — В чахлой груди Туримата пылает большое и светлое тайное чувство. То есть это он думает, что тайное. Весь его курс давно знает, что рыжий втрескался в аспирантку, которая читает им материаловедение. И не только знает, но заключает пари, чем этот потенциальный роман кончится. Рискнет ли Туримат объясниться и, если рискнет, то когда. И как его пассия на объяснение отреагирует: даст по физиономии, отбреет словесно, поднимет на смех, срежет на экзамене, ну, и так далее… Ставящих на то, что дама примет признание благосклонно, нет. И я не поленилась выяснить, почему… Кстати, из-за этого и задержалась: ее не так-то просто было найти.
— Но ты, конечно, преодолела все трудности и пришла к нам с победой?
— Конечно. Прекрасную деву зовут Нелисея. Она вроде меня — дитя смешанного брака. Мать тери, отец — ларт. Но в моем случае это к осложнениям не привело. — Крессида, не глядя, показала кулак открывшему рот Берни. — А вот Нелисея страдает тяжелой формой снобизма. С терами она — само очарование, на лартов смотрит с рассеянным недоумением. «Кто эти люди? Что они здесь делают?» А на прочих — как солдат на вошь. Так что, сами понимаете, шансов у рыжего мало.
— Это интересно… — Берни задумчиво взял со стола вилку и повертел в руках. — А что с лопоухим?