Фокстрот, найдя глазами балкон госпожи Беладонны, вытянулся и отдал честь.
— Ох, схвачен, мадам! Ох, скручен! Через минуту будет доставлен.
Полиция, госпожа Беладонна, не зря кушает свой белый хлеб.
— Уф-ф-ф…, — промокнув лоб цветным полотенцем, Фокстрот оглянулся. Рыбы на сковородке не было! Не было и ворона, который за секунду до разговора долбил клювом ветку, выдавая себя за вегетарианца!
Фокстрот пришел в бешенство: схватив мегафон, он рявкнул что было силы:
— Подлец, ты у кого рыбу украл?!
— Дождь будет, — задумчиво сказал Добер, снимая с лысины жареную форель.
— С грозой, — согласился Пинчер и поднял воротник.
К подъезду Беладонны ящик с поросенком несли на вытянутых руках.
— Лучший день в моей жизни! — сказал Пинчер-Старший, лучший сыщик с дипломом.
— И мой, — подтвердил Добер-Младший и смахнул с глаз предательскую слезу, а пленник в ящике хрюкал, как заведенный. И для него, видать, не простым вытанцовывался этот денек!
В кабинет Беладонны ящик с поросенком завезли на каталке, украсив дюжиной свечек и бантом, как рождественский торт.
— Дуйте, мадам! — попросил Пинчер, перебирая от нетерпения ногами.
— И дуну! — пообещала госпожа Беладонна, обходя каталку со всех сторон.
— Ну, где он? Где мой хрюкающий разбойник?!
Полицейские сделали жест в сторону ящика и хором рявкнули:
— Здесь!
Беладонна потянулась, желая ухватить бантик, но Добер и Пинчер прикрыли каталку грудью: дело шло к награде, и потому сыщики затянули песню про пули, которые, как водится, «свистели», и опасности, которые, естественно, «подстерегали»…
Но Беладонна не дослушала это сочинение до конца.
— Меньше — можно, больше — ни-ни! — сказала она и, сунув в каждую шляпу по фиге, добавила: — Какие деньги?! Я почти что разорена!!! Пусть теперь этот маленький вымогатель, — решила госпожа Беладонна, — работает на меня за троих. А что? Даже очень… Две панамы в ножках, третья — в зубах. «Дети, подайте на домики для бездомных поросят!»
— Вуаля! — согласился с хозяйкой Добер и дернул за бант.
— Ап-п-п! — добавил Пинчер и развалил фанерные стенки.