Может, неудачно мебель передвинули?
Нет. Царапины определённо оставлены когтями. Как будто кто-то большой бежал и поскользнулся… Да, именно так: он бежал, поскользнулся, поцарапал пол и ещё зацепил стену, оставив на ней глубокую царапину. Вот она, кстати. И на полу, и на стене виднелась каменная пыль, её не протёрли и не растащили, а значит, когтистая тварь бегала.
Что не может радовать…
На полу обрывки ткани, похоже, от дорогого костюма и две карточки. Визитная, с тиснением: «Говард Л. Небраскин», частный детектив, и кредитная, платиновая, на это же имя.
— Интересно, я и есть Говард Л. Небраскин? — спросил себя Кирилл. — Частный детектив? Но честно говоря, я совсем не чувствую себя Небраскиным. То есть я, конечно, могу оказаться частным детективом, но совершенно не вижу себя представляющимся: «Меня зовут Небраскин. Говард Небраскин…» С другой стороны, я ведь ни черта не помню.
Телефонный звонок!
Он прозвучал, будто удар грома.
Здесь есть телефон и он работает! Но где… На стене! Телефон старый, настоящий антиквариат: большая коробка с переговорным раструбом и слуховая трубка на проводе. Коробка деревянная, отделка медная, похож на продуманный элемент декора, но он звонит!
ЗВОНИТ!!
Кирилл подбежал к коробке и сорвал с её бока трубку:
— Да! Я здесь!
Он хотел сказать, что нуждается в помощи. Спросить, где находится. Что это за дом…
— Алло!
Но услышал тишину. И какие-то щелчки. Тишина и щелчки. В них умерли вопросы, которые он хотел задать.
Тишина и щелчки.
Кирилл повертел в руке трубку. А если позвонить? Но как? Здесь нет ни экрана, ни кнопок, ни диска, лишь здоровенная, отделанная медью коробка, на боку которой болтается слуховая трубка… а в следующий миг вспомнил: нужно снять трубку и несколько раз надавить на рычаг. Старые телефоны автоматически выходили на связь с оператором телефонной компании, потому что номеров тогда ещё не было. Кирилл глубоко вздохнул, поднёс трубку к уху, вновь наклонился к переговорному раструбу и дважды нажал на рычаг.
И окаменел.
Потому что она плакала.
Женщина. Или девушка. Щелчки и тишина сменились горьким, судорожным плачем. Не громким, но настолько пронзительным, что Кирилл позабыл о своих проблемах и сочувственно произнёс:
— Не плачьте! Пожалуйста, перестаньте плакать, я вам помогу.
Но плач не прекратился. То ли несчастная не услышала, то ли не поверила в то, что ей можно помочь. Она плакала, а Кирилл молча слушал. А примерно через полминуты медленно вернул трубку на телефонный бок, помолчал и тихо сказал себе:
— Мне было очень страшно.