— Idź do diabła!
Положил трубку, выдернул телефон из розетки, выпил воды и посмотрел на часы. Было двадцать минут четвёртого. Адам перевернулся на другой бок и закрыл глаза. Дадут ему сегодня поспать или нет?
Кажется, он провалился в беспокойный сон, и ему что-то начало сниться, но его разбудил странный звук. Раздался удар, как будто бульдозер на полном ходу въехал в его дом. Здание тряхнуло, звякнули стёкла, кондиционер пискнул и затих.
«Достали!» — злобно буркнул Адам и натянул подушку на ухо. «Теперь назло не встану, — подумал он. — Провались всё в тартарары!»
Его последнее за ночь пробуждение было самым неприятным. Простыня липла к мокрому телу, голова гудела, дышать было совершенно нечем. Сквозь плотные шторы сочился коричневатый свет. Было непонятно сколько времени. Адам сбросил одеяло, отдёрнул штору и зажмурился — в окно яростно светило солнце. Ну, конечно, 11.45 — самое пекло.
Он открыл балкон, но это не помогло. Наоборот, с улицы как будто вливался горячий кисель. Почему же не работает кондиционер? Адам пощёлкал пультом. Безрезультатно. Свет в ванной не загорался. Так, а вода? Из открытого крана послышалось сипение, упали две капли воды, и всё стихло.
Что за Армагеддон? Пекло, света нет, воды нет. И мерзко так, как давно не было. Он вышел из квартиры и позвонил в дверь Иветт. Она не открывала. Адам подождал несколько минут, позвонил ещё и, не дождавшись, спустился вниз.
— Не скажете, что с электричеством? — спросил он у испуганной консьержки.
— Авария на электростанции, — ответила она. — Месье не слышал взрыва? Вы крепко спите.
— Какое там! — махнул рукой Адам. — А что, электричества нет во всём городе?
— Что вы, месье, почти на всём острове!
Адам присвистнул и стал подниматься обратно к себе.
— А мадемуазель из четвёртой квартиры давно ушла? — спросил он.
Консьержка посмотрела на Адама, как будто он спросил какую-то глупость.
— Она уехала около шести утра, сразу после взрыва.
Увидев непонимание во взгляде Адама, она объяснила:
— Мадемуазель — эксперт по экологической безопасности. — Месье не знал?
Она чуть улыбнулась — одними глазами.
Адам ничего не ответил. Всё-таки любопытство к чужой личной жизни — это интернациональное явление. Знал, не знал, какое ей дело?
В бирюзовой воде лагуны её загорелая кожа, казалось, светилась золотым. Сквозь разрывы туч пробивались солнечные лучи, окрашивающие окрестности в невероятные цвета — штормовой тёмно-синий, огненно-оранжевый, небесно-голубой.
Иветт вышла на берег и упала на белый песок. Адам сел рядом с ней.
— Кажется, ветер стихает, — сказал он.