- Не взяли! - сказал он с порога, даже не кивнув своему приятелю Мустафе.
- Куда не взяли? - спросила мать Эленицы.
- В каталажку, Софи. Пришёл я к комиссару и говорю: так и так. Отпустите Косту Спанидиса, а меня посадите. Вместо него. У Косты семья - жена, дочка… А я один. Один на всём белом свете. Кроме Косты, кто возьмёт меня, старика, в пару - баржи разгружать? Никто. Кто даст мне ложку, хлеб, скажет: «Садись, Лазар, обедать!» Никто…
- Дедушка, а кто тебе синяк посадил? - спросила Эленица.
- На такие дела охотников много, нэпса!
Мать сварила кофе, разлила его в маленькие чашечки, подала старикам.
- Прошу вас…
Мустафа и Лазар бережно взяли чашки.
Эленица выбежала во двор присмотреть за ослами. Она гладила серого, очкастого, а сама поглядывала, не покажется ли знакомая фигура отца. Но улица была пустынна, даже собаки попрятались в тень.
Эленица пошла в дом. С порога она опять обернулась. Отец тяжело поднимался в гору. Через забор была видна его кудрявая голова. Голова была забинтована.
- Папа! - бросилась к нему Эленица.- Тебя отпустили?
- Да… На поруки товарищи взяли.
Он подхватил дочку и вошёл с нею в комнату.
- Коста! - крикнула Софи и заплакала.
Дед Лазар сказал невозмутимо:
- А, вот и ты, сосед!
Мустафа поднялся навстречу.
- Хозяину привет… А как Манолис?
- Говорят, жив… Говорят, на суд привезли. Судить будут на Крите.
Все замолчали и задумались.
Тогда Эленица сказала:
- Его тоже должны отпустить. Тебя отпустили и его тоже!..