— Вот и прекрасно. — Надя достала миниатюрный магнитофон и включила его на запись. — Пока есть время, дай мне первый урок своего языка.
— Мой язык — очень трудный, — сказал Хес'бю и повернулся к окну.
— К трудным языкам мне не привыкать. Итак, начнем. Твой язык агглютинативный или флективный?
— Не понимаю.
— Объясню на примере. В английском глаголы настоящего времени спрягаются так: единственное число — я говорю, ты говоришь, он, она, оно говорит; множественное число — мы говорим, вы говорите, они говорят. Как на твоем языке звучит слово «говорить»?
— Клнир, — с неохотой ответил Хес'бю.
Слово имело неприятный клацающий звук в середине и оканчивалось раскатистым «р-р-р».
— Очень хорошо.
Надя повторила слово, да так искусно, что Роб не уловил различий в ее произношении и произношении чужака. Хес'бю, должно быть, тоже удивленный ее способностями, бросил на девушку быстрый взгляд и вновь отвернулся.
— А как на твоем языке звучит слово «говорю»?
Хес'бю ответил. Надя задала новый вопрос. За ним — еще. И еще. Казалось, ее ничуть не смущает то, что приходится вытягивать из чужака буквально каждое слово. Сопровождая магнитофонную запись фонетическими пометками в блокноте, она изучала язык чужака, пока самолет не приземлился рядом с Пентагоном.
В сопровождении вооруженного эскорта, Надя, Роб и Хес'бю прошли в конференц-зал, упрятанный глубоко под землю. Увидев собравшихся здесь, Роб присвистнул. Было чему удивиться. Советские генералы в мундирах, поражавших воображение изобилием разнообразных знаков отличия, взирали через стол красного дерева на американских коллег; рядом с американским госсекретарем сидел советский министр иностранных дел.
Хес'бю усадили во главе стола, Роб и Надя заняли места у дальнего его конца.
— Даже представить себе не мог, что увижу всех этих людей в одной упряжке, — прошептал Роб Наде на ухо.
— Если человечество переживет теперешнюю передрягу, то нас, похоже, ожидает мирное будущее, — заметила Надя.
— Постучите по дереву, чтобы не сглазить, — предложил Роб, стукнув костяшками пальцев по полированному столу.
Сзади подошел армейский капитан.
— Извините, полковник. В соседнем зале ученые вырабатывают план дальнейших действий. Они просят вас и мисс Андрианову к себе. Пойдемте, я провожу.
— С удовольствием окажусь подальше от чрезмерного скопления высоких чинов, — сказал Роб, вставая. — Да и добавить к тому, что они уже знают, нам нечего.
…
Охранник распахнул перед ними дверь, и Роб и Надя вошли. Военных в просторной комнате не было, как не было и порядка. Седовласые мужи при галстуках, в «тройках» с набитыми ручками карманами, размахивая руками, громко переговаривались; рядом с возвышением, на котором был водружен проектор слайдов, шла горячая дискуссия о том, каким снимкам отдать предпочтение. Многоязыкий гвалт, толкотня. Собрание ученых!
К Робу протиснулся пожилой лысый ученый с блестящими капельками пота на высоком лбу.