И ничего не должна – себе.
Я заставила себя педантично навести абсолютный порядок на столе, прежде чем потушить свет настольной лампы и лечь в кровать. Через несколько минут послышались медленные осторожные шаги – сестра крадучись возвращалась в комнату. Замерла над моей кроватью, словно едва удерживаясь от плевка в лицо, быстро переоделась и закопалась под одеяло.
Даже дневные обиды не могли нарушить ее сон. Я лежала с закрытыми глазами и слушала дыхание сестры, шорохи и скрипы спящего дома, приглушенный шум улицы. Мрачные мысли теснились в голове, заставляя раз за разом переживать ссору, искать новые аргументы, по-другому строить диалог, до бесконечности спорить с воображаемой Марьей.Но стоило решить, что снова пролежу без сна до рассвета, как провалилась в болезненную лихорадочную дрёму.
Завернувшись в одеяло, я все равно тряслась от пронизывающего холода, словно пытаясь спрятаться от голодного, льдом обжигающего взгляда. Чьё-то злое присутствие ощущалось, как огромная угловатая тень, упавшая на постель. Даже дышать было страшно, быстрый стук сердца казался оглушительно громким. Дрёма верно переходила в глубокий кошмар, и я усилием воли заставила себя проснуться.
Рывком сев на кровати, я отдышалась и утёрла испарину со лба. Комнату освещали только электронные часы – 3.19. Меня еще потряхивало от озноба, хотя было душно, пижама впитала пот и неприятно липла к телу. Расставшись с надеждой выспаться, я покосилась на кровать Марьи – она спала, раскинувшись звездой, и одеяло почти сползло с нее на пол. "Замёрзнет", – промелькнула в сонном сознании мысль, и я, верная своему долгу, встала ее укрыть.
Уже разглаживая складки на одеяле, я услышала тихое постукивание, будто узловатая ветка, как усохший палец ведьмы, требовательно барабанит по стеклу. Оборачиваться не хотелось. Ну какие ветки, до ближайшего дерева пятнадцать минут быстрым шагом!
Не поднимая глаз, я быстро нырнула под одеяло, чувствуя подступающий липкий страх. Стараясь себя убедить, что это всего лишь продолжение сна, уставилась в стену. Здравый смысл подсказывал, что стоит взглянуть в окно, убедиться, что нет там ничего, но никакая сила сейчас не заставила бы меня к нему повернуться.
В этом болезненно напряженном состоянии каждый звук, каждый шорох звучал громче и отчетливее. Стук сменился въедливым шелестом, словно огромная птица расправляла крылья. Клацнули по внешнему подоконнику когти. Снова раздался стук, нарастающий, требовательный.
Марья вздохнула во сне и заворочалась. Одеяло вновь начало сползать на пол.
Я и не думала поворачиваться к окну. Тех нервов, что у меня остались, не хватит, чтобы смотреть в глаза своим ночным кошмарам. Вжималась в подушку, до побелевших костяшек хватаясь за одеяло, я ждала, когда наваждение сгинет и, наконец, дождалась – за окном метнулась тень, и ощущение изучающего взгляда исчезло. В комнате немного посветлело, словно серебряная монетка полной луны вынырнула сквозь прореху на брюхе туч и заглянула в наше окно.
Не хочу знать, что это было. Просто не хочу знать.
***
Утром на подоконнике снова лежали перья. Точь-в-точь такие же, как и вчера, словно никто их и не выбрасывал. Могу поклясться, что они лежали даже на том же месте, будто бы к ним и не прикасались со вчерашнего утра. Я заставила себя не думать, откуда они взялись.
Марья убежала в школу молча, едва успев проглотить бутерброд на завтрак. Я же всё ещё сидела в комнате и не отрывая взгляда смотрела на перья. С ними что-то было не так... слишком "не так" даже для перьев, появляющихся за запертым окном.
Тренькнул последний будильник, напоминающий, что еще чуть-чуть и я вообще никуда не успею. Стараясь не поворачиваться к окну спиной, я подхватила сумку и вышла из комнаты, плотно закрыв дверь.
Только на улице, ежась под порывами промозглого ветра, я запоздало поняла, что же меня так нервировало.
Запах.
От перьев едва уловимо тянуло сладковатым запахом мертвечины.
Весь день на периферии зрения мне мерещились огромные птицы, но стоило резко повернуться – и они пропадали. Естественно, сосредоточиться хоть на чем-то, кроме ночных страхов, не удавалось. В перерыве между лекциями я выпила две чашки кофе и попыталась внушить себе, что во всем виноваты усталость и мнительность.
Не помогло.
По дороге на работу меня то и дело накрывала тень проносящейся в вышине птицы. Раньше я не обратила бы на это внимания: ну мало ли в центре города голубей и ворон, ну летят себе и летят, главное – чтоб сверху не гадили! Сейчас же я вздрагивала от любого крылатого силуэта.
Нужно попить валерьянки. Определенно.