Мы совершили еще одну вылазку на поверхность и сумели собрать несколько книг из близлежащей библиотеки. Иви хотела исследовать биологию тли. Но поездка закончилась так же плачевно и тяжело, как и последняя, поскольку я был вынужден убить двух человеческих мужчин, которые пытались навредить ей. Я был бы счастлив, если бы мы больше никогда не покидали бункер.
Я готовил ей еду и ждал с нетерпением, когда услышу тихие стоны удовольствия, которые срывались с ее губ, пока она жевала. Это заставляло меня желать кое-каких вещей, но я ограничивался касаниями — что я делал чаще, чем следовало. Нам стало так комфортно друг с другом делить каждую секунду вместе, что скромность отпала. На ее месте возникла интимность, которой я не испытывал ни с кем другим.
Я всегда был дружелюбен с леди. Небольшая невинная привязанность имела большое значение в жизни священника, соблюдающего целибат. Но в моих отношениях с Иви не было ничего священного. Каждое касание моих пальцев, долгий пристальный взгляд или произнесенное мною слово вибрировали страстным желанием. Вибрировали той интенсивной, требовательной нуждой, которую я никогда не позволял себе испытывать. Я боролся с этим. Проклятый ад, я боролся с этим. Пытался утихомирить желание тренировками, молитвами и чувством вины. Но мои чувства пересилили мои намерения.
Например, так, как это происходило сейчас.
Я лежал в кровати, мы оба были голыми до пояса сверху, мой взгляд скользил по изгибу ее спины, находящейся в считанных дюймах от меня. Естественный аромат ее кожи проникал в мои легкие с вдохами, а соблазнительные линии ее тела выжигались на моих глазах. Она — все, что я видел, обонял и о чем думал. Каждый момент с ней был раем.
И адом, одновременно.
Ее дыхание распространялось по комнате — тихое, ровное. Я любил ласкать ее, пока она спала. Это не облегчало чувство вины, но избавляло меня от обвинений, которые я так часто находил в ее глазах.
Проведя губами по ее плечу, я постарался не поцарапать щетиной ее сатиновую кожу. Большинство ночей она спала голой, поскольку у нее было не так уж много одежды. Телесный контакт согревал нас под одеялами, а я старался сохранять уважение и не пялиться на те ее части тела, которых я не мог коснуться. По крайней мере, у нее на глазах.
Я провел пальцами по бугоркам ее позвоночника, и мои губы нашли ее затылок. Я не мог отстраниться. Ее запах, жар, уязвимость — все в ней вызывало зависимость. Обняв рукой ее талию и вжавшись коленом меж ее бедер, я нежно целовал ее шею, делал это аккуратно, чтобы не разбудить.
Ее тело, казалось, растаяло рядом с моим, покоряясь мне даже во сне. Каково было бы стать твердым из-за поглаживаний ее рук? Или скользнуть пальцами между ее ног? А ворваться в ее рот? Я не продержался бы долго. Одна лишь мысль об этом скрутила мой живот и заставила член набухнуть пульсирующим жаром.
— Рорк?
Я отстранил губы от ее шеи. «Да чтоб меня в задницу, как давно эта маленькая гарпия проснулась? Что она, должно быть, подумала о том, что я целую и ласкаю ее тело без разрешения?» — подумал я. Мое лицо запылало от стыда, а остальное мое тело продолжало кричать томительным раздражением.
Спустя несколько тяжелых ударов сердца я изменил позу, перекатив ее лицом ко мне. Я постарался разжать челюсти и сморгнуть желание, которое, как я знал, она видела в моих глазах. Это был тот же взгляд, которым она смотрела на меня.
Мы уставились друг на друга, лежа нос к носу, ни один из нас не пошевелился, чтобы отодвинуться или сократить расстояние. Когда она облизнула губы, мышцы в моем животе сжались, рябь прокатилась ниже и превратилась в пульсацию в моем набухшем члене. Неразделенное томление во мне было невыносимым, оно увеличивалось с каждой секундой, но я дал обещание Богу. А значит, на горизонте не виделось облегчения.
Вот только она ведь не давала клятвы, и когда она посмотрела на меня глазами, потемневшими от голода, я знал, что это не закончится просто нежностью.
Она сделала глубокий вдох, ее слова донеслись до меня с выдохом:
— Пожалуйста. Трахни меня.
«Боже, я не прошу тебя сделать это проще, но прошу, дай мне силы поступить правильно. Она важна. Я это знаю. Но я не могу игнорировать чувство, что она важнее моей клятвы. Прошу, дай мне знак подтверждения моих мыслей».
Недели сдерживаемого желания сотрясали мое тело. «Всего лишь поцелуй. Прикосновение, — решился я. — Бог поймет».
Я зарылся одной рукой в ее мягкие волосы, сжав их копну на затылке. Другая моя рука прошлась по ее бедру, когда я жестко прижался ртом к ее рту. Когда мой язык проскользнул между ее губ, струя пламени пронзила меня. Иви отдалась моему поцелую, цепляясь за меня так же крепко, как я цеплялся за нее. Инстинкты подталкивали меня забраться на нее, поймать ее задыхающееся тело подо мной, пока я пожирал ее рот, искал ее язык и вжимался твердой длиной своего возбуждения меж ее ног.
Моя жажда была ошеломляющей, она набухала во мне и требовала разрядки. За годы жизни с целибатом меня привлекали многие женщины, но ни одна из них не влияла на меня вот так. Ни одна из них не заставляла чувствовать себя таким лишенным контроля, биться в оковах моей клятвы. Может, это и был знак, которого я ждал? Может, я чувствовал себя так, потому что на то была воля Божья? Может, Он послал ее ко мне, чтобы я смог любить ее всеми способами?
Нет, я заблуждался, придумывал оправдание, чтобы не чувствовать себя виноватым за то, что поддаюсь этой… этой грешной похоти.