Я добрался до станции. Запасся кислородом и выручил беднягу Юри, совсем струсившего к тому времени. Правда, благодарности я не дождался.
Мы промаршировали через множество долин и достигли того места, где находился Артефакт. В наши намерения входило изучить его, сделать съемки и представить отчет на базу.
При виде Артефакта что-то меня кольнуло. Можете взглянуть на мои старые факсы. Сразу увидите любопытный точечный рисунок на поверхности. Волны света, блестящие, как слюда. В постоянном движении. Свет образовывал концентрические круги, похожие на большой глаз. Я заметил, что где бы ни стоял, глаз был постоянно устремлен на меня. На нас.
Я стоял на расстоянии, наводя камеру на фокус. Юри был потрясен не меньше моего. Он подобрался ближе.
Я все еще возился с камерой, поэтому не видел, что произошло в следующую минуту. Думаю, он слишком приблизился к глазу. Когда я поднял голову, Юри как раз тянулся к нему, пытаясь коснуться. Сверкающие кольца словно сосредоточились на нем.
И тут рука Юри дотронулась до поверхности. Соединилась с нею. Вошла в нее, одновременно оставшись наверху. Юри не двигался.
Из Артефакта будто выметнулась волна. Взбежала вверх по его руке, превратила унылую ткань скафандра в мерцающую радугу цветов. Омыла его спину. Захлестнула шлем. Сползла по ногам к ботинкам. Он казался каменной статуей, яркой и блестящей, внутри которой двигались и переливались бесчисленные грани.
Я застыл. Юри медленно… медленно… медленно подался вперед. Беззвучно. Молча. Его рука вошла в глаз по самое плечо. Он кивнул, словно приветствуя то, что должно было случиться. Он уже был там… Артефакт втягивал его: по грудь… по пояс… по колени… наконец исчезли подошвы. Я вспомнил о камере и сделал снимок. Это единственное свидетельство того события. Другими я не располагаю.
Тогда я был просто ошарашен. Признаться, я и сейчас еще не пришел в себя.
Глаз исчез и больше не появлялся. Артефакт принял то обличье, которое вы видите сейчас. За все последующие годы он никогда и не намекнул на то, что сотворил тогда.
Как можно истолковать это событие? Да, Артефакт поглотил человека. Но если учесть все, что могло быть, и все, что мы познали, наблюдая эту бесконечно волнующуюся поверхность…
Моральные соображения оставляю другим. И так как больше ни одно живое создание не было затянуто в глубь Артефакта, вопрос весьма мало интересует наших исследователей. Некоторые считают, что поскольку Артефакт, вероятно, сопутствует эволюции Вселенной или управляет ею, то он, скорее всего, просто сохранил Юри для использования в качестве свежей информации о действии эволюционных законов. Возможно.
Меня подобные предположения занимают меньше всего. Когда я вспоминаю те давно канувшие годы, меня мучит лишь одно. Я должен в этом признаться, ибо как послушник Артефакта я не могу лгать и не совершу даже грех умолчания.
Когда вы приближаетесь к Артефакту, покоящемуся теперь на прозрачных балках, так что все его поверхности видны и камеры могут фиксировать каждый нюанс, нельзя не заметить маленькую старую табличку, на которой высечено число, когда я впервые наткнулся на тот овраг. Дальше приведены другие даты: основания Храма и принятия Закона Полноты. Приведено также и мое имя, как первооткрывателя.
Каждый день, приступая к моим трудам, я прохожу мимо этой таблички. Мой взгляд невольно скользит мимо жалкого упоминания моего имени и поднимается к гигантской статуе, нависающей над левым порталом. Это дань общества мученику нашей веры, жертве, которую потребовал Артефакт.
И глядя на это громадное лицо, где верна каждая черта, вплоть до высокомерной улыбки и узких маленьких глазок, глядя на все это, я в самой глубине души сознаю, что, несмотря на безмятежность, которая должна бы исходить от Артефакта, и немалый груз лет, я все еще ненавижу ублюдка.
За ними что-то гналось.
Бет это ничуть не беспокоило.
— Рикки, — лениво поинтересовалась она, — что ты чуешь?
Рикки обмотал ветку цепким хвостом, и, невольно продемонстрировав свою силу, подтянулся на нем, приподнявшись над беседкой из приторно пахнущих ветвей, в которой они укрывались.
— Мускус. Горечь. Пот.
— Воздушный паук?