…Волька, Воля, Всеволод.
Всеволод стоит передо мной и тонко улыбается, глядя на мои штаны. А я все смотрю на него, смотрю и не могу поверить — как это человек так изменился!.. Он задает, мне вопросы; я отвечаю. «Ким здесь?» «Да!» «Наташа?» «Приехала». «Ратмир?» «Нет…». Но думаю я в это время о другом. Я думаю: «Если мы станем бороться, он тут же бросит меня на обе лопатки, и ему станет скучно со мной. Да и бросать не надо. Достаточно поглядеть на меня и мысленно бросить…»
Я спрашиваю его: «Вовку помнишь?»" А — сам думаю: «Помнишь хоть, как боролись-то?…» Он говорит: «Вовку? Которого? Семенова или Кузьмина?» Верно, и такой и такой были. Помнит. Значит, и про борьбу помнит. Думает, конечно: «Плюнь — упадет.»
Я говорю: «Пока…» Он тоже говорит: «Пока…» Я понимаю: если сейчас мы разойдемся — все. Мы и так уже почти чужие. Три с лишним года прошло. К тому же он такой высокий и смотрит сверху вниз….
Я пересилил себя, бросил думать про одежду и прочее и говорю:
— Волька!
Он встрепенулся.
Я встал в позу борца. Правая нога вперед, левая назад и чуть в сторону. Руки настороже. Покачиваюсь. Выбираю момент.
— А-ха-ха-ха! — кричит Волька. — Але-гоп!..
…Я повис в воздухе. Я вижу небо, кроны деревьев, косую школьную стену и Волькину хохочущую рожу над собой. Вы подумайте, он держит меня на руках! Он хохочет. Он подбрасывает меня в воздух!
И хохочет! Он ловит меня! И снова хохочет!
— Волька, иди к черту!
Хохочет. А тот глаз — зеленый — не хохочет. Тот глаз печальный.
— Волька, отпусти!
Он ставит меня на землю. Протягивает руку. Рот до ушей. Какой же я дурак был! Вот что он мне говорит:
— Ты с кем сидишь?
— С парнем с одним…
— Скажи, чтоб искал себе другое место.
— Он не послушается.
— Я его поборю, — говорит Волька, — пошли.
